– Новые сокровища притащил? – Скат указывает на россыпь камней под окном. Цветная галька, раковины, смятый бумажный кораблик…
– Как и вчера, и позавчера… – Пепел гремит склянками в углу, у буфета. Там живут пахучие мази и снадобья.
Скат считает камешки: девять. Нечет. Разворачивает бумагу. На ней выведено угольком: «Кто найдёт – бирёт сибе». Чтобы желание исполнилось, нужно передать его по цепочке: получивший послание загадывает что-то своё и отправляет желание в мир. У детей всё просто.
– Готов держать? – Пепел зубами вытягивает пробку из бутылки.
– Всегда, – отвечает Скат уже без улыбки.
Он знает, что будет дальше. Смотритель выгнет позвоночник и запрокинет голову; уставится в потолок слепыми глазами и заговорит чужим голосом. Судорога пройдёт через минуту или пять, но за это время он расскажет о море-между-мирами.
Именно так старик называет место, куда попадал разум во время приступов.
Чуждый бог звал его.
Звал всегда.
Сколько бы времени ни проходило между припадками, Пепел к нему возвращался.
– Тебе страшно? – спросил как-то Скат, когда был помладше.
– Чего бояться? Он зовёт – я иду, – Пепел пожимал плечами. – Спасибо, что не бьюсь башкой о стены, как миноги.
Миножью хворь иногда списывали не на проклятие первых колонистов, а на Чуждого бога – те, кто верил в него. Таких было мало. Официально церковь Рассвета не признавала еретические культы и просто сгоняла бедняг в богадельни, где о них никто не заботился из-за страха подцепить заразу. Миноги – или бессловесные, как их ещё называли, – больше напоминали животных, чем людей. Мычали что-то невразумительное, шагали с крыш или бросались на родных, не узнавая. Отсюда и паника, захлестнувшая Клиф. Учитывая, что саму империю штормило бунтами, лекарство вряд ли скоро завезут на острова.
А Пепел… с ним было иначе. Он не боялся, но и кланяться не спешил. Относился к приступам, как иные относятся к шестому пальцу или родимому пятну.
Сухая ладонь сжимает пальцы. По жилистому телу старика пробегает судорога. Да, Скат сам его просил, но не чувствовал вины. Пепел иногда вызывал припадки намеренно. Может, думал, что лучше с кем-то, чем в одиночестве, а может, пристрастился к «лунным слезам», которые использовали шаманы та-мери для входа в состояние транса.
– Тысяча лестниц, – бормочет он отрывисто, проглатывая половину слов, стуча зубами, – и дальше, дальше… на север. Кто был без сердца, станет саат-ши. Каждой жемчужине нужна раковина, чтобы защитить от злых сил. Стань её раковиной, сохрани до полуночи… А теперь – беги прочь!
Пепел судорожно выдыхает и садится, разжимая кулаки. Скат незаметно потирает руку.
– Сегодня быстро, – говорит он.
– Как есть, – смотритель одёргивает рубаху. – Получил что хотел?
– Не совсем.
– Что, предостерёг от напасти?
– Хуже. Дал указание, которое мне не понравилось.
Пепел облизывает губы, делает глоток из пожелтевшей чашки.
– Скажи… – морщится Скат. – Если Он не зло и не добро… что тогда? Зачем ему безумцы?
– Все мы ищем себе подобных, – отзывается смотритель. Ни разу за годы «лунной лихорадки» он его не видел. Никто не знал, как выглядит Чуждый бог, и потому его считали выдумкой. Очередной сказкой та-мери.
«Стань её раковиной, сохрани до полуночи…»
Полночь была не только временем суток, но и сезоном – как тут угадать?..
Он поводит плечами под курткой, раздаётся мягкий скрип кожи. Умбру не сохранил. А значит, и остальное не имело смысла.
– Ты сказал «беги прочь».
– Ну. Опостылел хуже селёдки, – он издаёт хриплый смешок. – И погаси лампу, когда будешь уходить. У меня есть пара часов до утра, хотя… Кому он сейчас нужен, а?
Маяк живёт по привычке. К гавани не подходят суда, порт Клифа никто не покидает.
– Раньше ведь как говорили: погаснет Маяк – настанут последние дни.
Старик повторяется. Бесприютный Сеох раньше слушал его сказки, обраставшие новыми подробностями, как днище баркаса водорослями. Но суть оставалась неизменной: огонь на остров Ржавых Цепей принесла одна из трёх Истинных – Элла. В день Второго Потопа, три сотни лет назад, когда начался Век-без-солнца, она зажгла путеводный свет. Смотрители с тех пор менялись, а перст Маяка по-прежнему тянулся к небу.
Уйти Скат не успевает.
Створка двери бьёт о стену. Залетает Мыш, взъерошенный, испуганный, едва не кубарем спустившийся по лестнице.
– Там враги! Ну, эти!.. Приплыли, – он хватается за рёбра.
– Щучьи дети… – выдаёт Пепел. Она стоит у окна, прижимая кулак ко рту.
– Что там?
Скат рывком пересекает каморку.
Меньше чем в миле от берега стоят имперские крейсеры. Хищные, с белыми носами, как у лисьей акулы. За ними – тяжёлый, закованный в броню дредноут. Настолько дикой кажется картина, что Скат не верит глазам. Казалось бы, какое дело кайзеру до эпидемии на одной из захудалых островов доминиона? Клиф и так закрыт, они не угроза.
Казалось бы…
Он ругается, завязывая концы капюшона. Когда думаешь, что хуже быть не может, судьба – или суд – спешит уверить в обратном.
– Вот что значит «беги прочь».
– Я должен вернуться к своим. Предупредить. – Скат оглядывается у порога. – Идёмте со мной!
– Зачем? Я слишком стар, чтобы бегать. А у этого, – он опускает ладонь на макушку Мыша, – ещё ноги коротки. – Маяк – наша крепость. Капитаны не бегут с кораблей, и я не сдвинусь с места. Удачи, Сеох.
Он выглядит очень старым на фоне светлеющего неба за окном.
– Береги себя.
– Свет не погаснет.
Скат ещё долго будет вспоминать его последние слова.
☽ ⚓ ☾
– Твоё последнее слово.
– Пас, – усмехнулся Скат, выпуская игральные кости из руки. Ему ни за что не выбросить двадцатку, а значит, он выбыл из раунда.
– Вот и молодец, шкет. – Тайл добавил несколько холов в банк. Старый удильщик пребывал в благостном расположении духа: он доволен и сыт. Ночлежка на окраине Латунного квартала пахнула спиртом и свежей выручкой. Торговец сведениями заключил неплохую сделку с кем-то из Внутреннего круга: подробности держал при себе, но сиял, как начищенный пятак, потому что нашёл постоянного клиента.
Седой Эбб сидел напротив. Чесал бороду. На самом деле, он был моложе Тайла: от силы лет тридцать, но поседел, по рассказам, будучи ещё мальчишкой. Из всей банды Змеевых сынов именно с ним удобнее вести дела. Плату берёт разумную, торгует только проверенной информацией. Толковый, опять же. Стоило Скату заикнуться о том, как выбраться с острова, как Эббард обещал поспрашивать. У контрабандистов была своя баржа: ходила на остров Семи Ключей и не только. За хорошую плату они готовы взять на борт живой груз, осталось лишь собрать названную сумму. А дальше – найти место, где