Не ка-сеф.
СТРАНИЦА ДВЕНАДЦАТАЯ. Бездна
На мелководье белели камешки: размером с ноготь большого пальца, гладкие и круглые – в самый раз для ожерелья. Но внучки Сатофи предпочитали жемчуг. Старшие – Джара и Сита – были лучшими ныряльщицами племени, они не боялись глубин и с радостью исследовали новые берега, к которым подходил Плавучий Дом. У гостеприимных островов та-мери оставались на несколько недель или даже месяцев в зависимости от времени года; недружелюбные старались миновать как можно скорее, чтобы избежать встреч с колонистами, имперскими картографами или авантюристами – путешественниками, нередко одержимыми поиском сокровищ.
В этом была разница между белыми людьми с континента и та-мери: они почитали за сокровища разные вещи и по-разному смотрели на дары, преподносимые жизнью.
«Богат не тот, у кого всё есть, – смеясь глазами, говорил Сатофи, – а тот, кому ничего не нужно». Сам наставник не владел ничем, несмотря на почтенный возраст и статус духовного старейшины. Всё, что племени посылало море, делилось поровну. Устрицы не были чьими-то, как не был чьим-то общинный дом.
То, что изготавливали мастера, использовали в быту те, кому нужнее. То, что меняли, шло во благо. Но такое случалось редко. Кочевые племена жили обособленно, и на памяти Нуры лишь единожды они шли на плотах вместе с другим кланом, где советником старейшины был Райто, тама’тей Сатофи – сын брата по отцу. Для каждого родственника – даже самого дальнего – в языке та-мери жило отдельное слово. Многие колонисты, бравшиеся за изучение из любопытства, быстро сдавались, сталкиваясь с непривычной системой произношения и записи знаков, и только единицы упорно продолжали путь. Такие люди обычно не таили злых помыслов в душе и с честью выдерживали испытания старейшин, получая статус тейна-ма – «белого сородича», равного во всём, кроме возможности взять в жёны тамерийскую девушку.
Существовали, конечно, сказки о том, как красавица, влюбившись в чужака, сбегала с ним из племени, следуя за зовом сердца… Но для того они и сказки.
Нура любила рассказывать истории.
Но ещё сильнее – слушать. Долгими светлыми вечерами, когда главный плот был освещён огнями, а члены племени собирались в круг. Начинали обычно старшие. Любимые истории – детей и взрослых – повторялись снова и снова, не надоедая, несмотря на известные финалы. Рассказывали каждый раз по-новому: другими словами.
В словах таилась суть. Поменяй одно, и может измениться ход сюжета: герой превратится в злодея, а храбрый друг отправится на поиски другим путём.
Нура любила менять слова местами и смотреть, что получится. До неё редко доходила очередь в поро-вай‘ата – «круге песен», – но после она повторяла сказки про себя по многу раз, чтобы не забыть. Прокручивала события в голове, давала героям советы и представляла, как те поведут себя в других ситуациях. Станет ли дева сбегать с иноземцем, если узнает, что без её дара целительницы погибнет племя? Найдёт ли выход белый человек, отправится ли за советом в глубокую пещеру, чтобы ступить на дорогу миха-ки – «видящих в тумане» – и самому обрести полезный дар? Примет ли старейшина в семью того, кто нарушил заветы, но добыл нечто важное?..
Все эти вопросы крутились в голове Нуры, пока она плела узлы на сетях или помогала отцу Джары смолить доски плота. Когда очищала от кислой кожуры плод римана или пробовала на ощупь воду, готовясь нырнуть вслед за «сёстрами», – совсем как сейчас.
В прозрачной воде плавали стайки мальков. Хватали за щиколотки мягкими губами. Щекотно. Нура зашла в тёплую ласковую воду, осторожно ступая по камням, которые становились крупнее по мере удаления от кромки берега. Некоторые из них были покрыты коврами водорослей. Нура звала их вари-нэ – «русальи волосы» – и любила дотрагиваться, проводя ладонью по шелковистым прядям. На удачу.
Обернувшись, она увидела протоку, за которой, закреплённый канатными тросами, стоял Плавучий Дом. Тихие отзвуки голосов долетали с той стороны.
Нура почему-то медлила.
Джара и Сита отошли гораздо дальше, прежде чем нырнуть и разведать местные рифы, а тринадцатая из внучек Сатофи – не родная ему по крови – жалась у берега.
То был не страх, вовсе нет.
Нура ныряла прежде. С каждым разом ей удавалось задерживать воздух в груди всё дольше. Суть не в том, чтобы терпеть, пока не потемнеет в глазах и пожар не разгорится в груди, а в том, чтобы смирить разум, направив его одновременно вовнутрь и вовне, отказаться от прочих чувств и просто довериться внутреннему голосу. Песне жемчуга, которая становилась всё громче, если ты плыл в верном направлении.
Говорят, многие ныряльщики сходили с ума: голоса не желали покидать их даже на суше. Они становились одержимы добычей и искали самые ценные из сокровищ – священные ту-нор, «капли жизни», которым под силу не только исцелить душу человека, но и связать судьбы друг с другом.
Джара и Сита мечтали найти берег, где живут легендарные устрицы-огнёвки. Для племени это будет большим праздником. Неудивительно, что воодушевление передалось и Нуре, которая не рассчитывала отыскать чудо на глубине, но очень надеялась, что сёстрам повезёт.
Зайдя чуть глубже, она раскинула руки, с благодарностью принимая объятия волн. Берег здесь был пологим, и чем дальше она уходила от стоянки, тем сильнее росло ощущение, что Нура здесь одна – вокруг только шёпот воды и шелест крон над головой.
Она и море.
Бескрайнее вечное море и девочка по имени Нура – «ничья».
Хотелось засмеяться и сказать «как же так?», как она могла быть ничьей, если принадлежала этой непостижимой глубине? Каждой клеточкой тела, каждым помыслом, что был связан с водными просторами. Каждым сном из череды видений, что Нура провожала под утро, перед тем, как открыть глаза.
Оттолкнувшись от дна, она сделала несколько сильных уверенных гребков и перевернулась на спину, подставив лицо с россыпью веснушек на щеках низким хмурым облакам.
«Я вас не боюсь».
Нура улыбнулась собственным мыслям.
«Вы совсем, совсем не злые».
Среди всех сказок, что рассказывали в Круге, её любимыми были истории о солнце. Об утерянном, ушедшем, пропавшем, но всё же не умершим, не погасшим за пеленой туч, которые окутали их крохотный, отколовшийся от Челюсти мир, куда проник Чуждый бог и проглотил Луну. А когда пожелал забрать и Солнце, оно спряталось в небесных чертогах. Никто не пришёл ему на помощь, потому что восемь Хранителей – защитников народа та-мери – спали…
Нура всякий раз хмурилась, слушая небыли о том, кого прозвали Чуждым богом, пришедшим извне после