– В чём дело, Эдельхейт? Что вы нашли? – спросил позади Вильямсон.
Вместо ответа Гай поднялся, показывая зажатый между пальцев маленький листок бумаги с рисунком. Окружность с треугольником без основания.
Вор прогресс вокруг пальца обвёл.
Не чета ему бобби и детектив.
Кто кого похитителем счёл?
Каков из множества верный мотив?
За что мстит непокорная жертва,
Кто талантлив, а кто неумеха?
Кто убийца, кто первым поймёт?
Кто кому стал досадной помехой?
Что за ловкие сети тот ныне плетёт,
Кто суть правды и лжи вмиг познаёт…
Глава 16. Расставленные силки
Сидя в своей комнате, Гай снова и снова прокручивал звуковой валик. Женщина скрипучим, как старое пианино, голосом пела о ловком воре. Стихи сложены дилетантом, как и во многих уличных песнях, а потому Эдельхейта занимала не красота рифмы, а суть слов.
Этот валик оставил на месте преступления Призрак. Прямо внутри автоматона вместе с подписью. Далеко ходить не нужно. Любой автоматон из механического оркестра может воспроизвести звуковой валик. Эдельхейт без промедления заменил валик скрипача на найденный и запустил.
Песенка про ловкого вора разнеслась по огромному театральному залу. В воцарившейся тишине скрипучие звуки и стрекот проворачивающегося валика звучали зловеще.
Вильямсон выглядел бледным как полотно. Он переводил взгляд с «поющего» автоматона на того, что лежал под колосниками с раскинутыми руками. Вильямсон всё понял. Понял смысл этой картины, нарисованной и разыгранной специально для него. Он понял всё.
– Мистрис Браун, – сказал Гай в повисшей после окончания песни тишине. – Проводите вашего отца домой. Кажется, ему нездоровится. Я навещу его позже.
Взгляд детектива в тот момент горел предвкушением, словно послание Призрака адресовано лично ему:
«…Что за ловкие сети тот ныне плетёт,
Кто суть правды и лжи вмиг познаёт».
– Ловкие сети оба сплетут, – задумчиво пробормотал Эдельхейт и повернулся к своему ретриверу Винсенту, словно адресовал эту реплику ему.
Пёс в любопытстве наклонил голову и тихо гавкнул в ответ.
Гай снова взглянул в мутноватое окно своего чердака. По улице шёл мальчик с уже пустой тележкой из-под молочных бутылок и насвистывал песенку про вора. Гай приоткрыл слуховое окно и бросил вниз пенс.
Монетка звякнула о тротуар и покатилась в сторону. Мальчишка остановился и начал рыскать глазами в поисках упавшей удачи. Наконец он заметил пенс, поднял и тщательно протёр как большую ценность. Он поднял голову в поисках места, откуда тут падают деньги, и взглядом наткнулся на улыбающееся лицо Эдельхейта.
– Мальчик, подожди меня внизу. Есть разговор.
Гай показал ещё одну монету, и у мальчишки загорелись глаза. Полчаса спустя они уже втроём с псом шагали в сторону улицы Брокенвуд, которая границей проходила между промышленным кварталом и жилым, где за четыре шиллинга в неделю снимали комнаты местные работяги и люди сопутствующих профессий.
Эта улица всегда отличалась многолюдностью, а у прохожих водились хоть и небольшие, но всё же деньги. Потому на Брокенвуд сложился стихийный рынок, где каждый продавал кто во что горазд: уличную еду, щётки из конского волоса, чистящий порошок для котлов, старую одежду, кости, навоз, подпорченные овощи, кресс-салат и пищевые отходы, которые охотно скупали фермеры для кормления свиней.
– Ого, да тут разве что золотарей нет, – усмехнулся Эдельхейт.
– А чего им тут делать? Эти прямо на кожевенные фабрики свой «товар» тащат, – серьёзно прокомментировал его реплику юный спутник.
Поздним вечером и ранним, как сейчас, утром этот рынок расцветал бурной деятельностью. Со всех сторон раздавались особые словечки: «тен», «ад», «инеп», «флетч». А также «по рукам» и «беру». Одна тощая женщина, от которой пахло гнилым картофелем и щелочным мылом, завидев Эдельхейта, замахала руками с возгласом: «Чопр! Чопр!» Явно прогоняла его. Гай в очередной раз отметил, как многое решает подходящая одежда в подходящей обстановке… или неподходящая, потому как на обеспеченного джентльмена в дорогом белом сюртуке тут явно косились с настороженностью и презрением.
Даже Винсенту досталось: пёс жалобно поскуливал в ответ на любые крики. Его предыдущий хозяин явно обижал его ещё до того, как бросил на улице.
Мальчик тем временем умело правил тележкой по всем ухабам. К счастью, он уже развёз молоко и был целиком в распоряжении Эдельхейта, тем более за отличную плату. Наконец его провожатый остановился и указал на пузатого мужчину в полосатых штанах на подтяжках и с саквояжем:
– Вон кто вам нужен. С вас шиллинг, сэр.
Гай вложил монету в протянутую ладонь и начал пробираться к упомянутому человеку. Того окружала небольшая толпа, наперебой что-то спрашивала и протягивала руки к листкам с нотами и стихами, которые этот мужчина продавал.
Заметив в толпе джентльмена, который был явно богаче всех его клиентов, вместе взятых, продавец растолкал их и приветственно снял перед Эдельхейтом шляпу:
– Мортимер Бери, лучший продавец баллад в Гласстоне! Если вы ищете определённую песню, то вы по адресу. Буду чрезвычайно и непомерно счастлив вам помочь! – Продавец расплылся в улыбке с жёлтыми зубами.
– Меня скорее интересует, откуда взялась определённая песня, – ответил Эдельхейт.
Бери изменился в лице и изобразил неловкую задумчивость:
– С этим сложнее. Видите ли, сэр, народное творчество порой трудно отследить до первоисточника…
– О, эта песня точно не народное творчество. Я уверен, у неё есть вполне конкретный первоисточник, который заплатил вам, чтобы вы продавали её, – строго ответил Гай, но потом сменил тактику и уже мягко пояснил: – Разве не так поступают несчастные музыканты, которые не могут самостоятельно привлечь внимание к своим творениям?
– Вы много знаете о жизни простых смертных, сэр. Да, иногда продавцы баллад… хм… помогают этим несчастным душам обессмертить их творчество.
«Да, конечно. А ещё эти продавцы сами придумывают слова и мелодии, когда берут заказ отыскать песню, а не могут. Всё ради репутации и продаж. И, надо сказать, работает».
Гай оглядел многочисленных покупателей баллад, которые волками смотрели на пролезшего без очереди Эдельхейта. Среди них наверняка были певицы из пабов, которым нужно развлекать посетителей чем-то новым, и те самые «несчастные музыканты» со своими творениями, и уличные артисты, и просто ностальгирующие люди, которым непременно хотелось отыскать песни своей молодости и разослать их внукам.
Эдельхейт наполовину достал из кармана банкноту и с настойчивым ожиданием посмотрел на Бери. У того загорелись глаза. Он на миг оглянулся на прочих покупателей, которые ждали его внимания, затем без зазрения совести отвернулся от них и отвесил церемониальный поклон Эдельхейту:
– Я весь к вашим услугам, сэр!
– Прекрасно. Меня интересует, как выглядел тот, кто принёс вам или вашим коллегам песню про