* * *
– Происшествие в «Альгамбре»! Саботаж балета! Кража! Читайте в свежем выпуске! – старались дети-газетчики.
Гай велел остановиться за углом и шёл в направлении театра пешком. Без ярких вечерних огней и нарядных гостей здание теряло часть своего очарования и лоска. Сейчас вместо восторженной толпы посетителей, конных экипажей и паромобилей у входа стоял лишь один – полицейский. Скучающий констебль дежурил снаружи, пока его коллеги осматривали и фотографировали место вчерашнего происшествия.
Эдельхейт и сам отложил более внимательный осмотр до утра, когда все перепуганные зрители отправились домой и на сцене остались только действующие лица. А вот почему полиция приехала только наутро? Может ли быть, что её вызвали только сейчас, когда о происшествии трубят уже все газеты Гласстона?
– Мистер Хадингтон!
Гай ещё со спины узнал директора театра. На этот раз на нём был более повседневный сюртук в красно-чёрную полоску, но усы всё так же причудливо подкручены. В кармане виднелась серебристая фляга с чем-то крепким.
– Мистер Эдельхейт, какими судьбами? – удивился Хадингтон и пожал протянутую руку. – Хотите увидеть репетицию будущего представления?
– Хочу разгадать загадку вчерашнего, – улыбнулся Гай, отчего Хадингтон быстро скис:
– И вы тоже? Тут и так уже шарится полдюжины бобби.
– Мистер Хадингтон, неужели вы вызвали полицию только сейчас? Разве этого не следовало сделать сразу же?
Эдельхейт внимательно посмотрел на директора исподлобья. Этот взгляд всегда заставлял опрашиваемых чувствовать себя неуютно, но Хадингтон беспечно махнул рукой.
– Я бы её вообще не вызывал. Вы же и сами видите, какой скандал! Кому-то любая слава по нраву, но когда мой театр считают воровским притоном, это оскорбительно!
– Но ведь кражи и впрямь случались. И довольно часто.
– Да эти недотёпы небось сами теряют свои серьги, перстни и запонки в толпе, а мне потом предъявляют! Да даже если бы сюда и проник вор, разве я в ответе за это? Двери театра открыты для всех!
Эдельхейт смотрел на директора театра с удивлением. Ещё вчера Хадингтон рассыпался в любезностях перед «этими недотёпами», а сегодня поносил их и ворчал, как рабочий за пинтой пива. Похоже, лоск потеряло не только здание театра.
Хадингтон и сам осёкся, когда вспомнил, что разговаривает отнюдь не с собутыльником. Но Эдельхейт опередил его извинения:
– Вы поразительно откровенны. Мне это по нраву, и я полностью с вами согласен. Как человеку, который оказывает обеспеченным людям услуги, мне знакомы претензии богачей из-за сущих пустяков.
– Вот! Человек, с которым можно здраво разговаривать, – воспрял духом Хадингтон.
– У меня к вам предложение. Вы же хотите убрать отсюда полицию?
– И как можно дальше!
– Разрешите мне здесь осмотреться и поговорить с вашими рабочими вместо констеблей. А с полицией я договорюсь. Боюсь, просто всех прогнать не получится, но если вместо них тут останусь я…
– Вы окажете мне величайшую услугу, – театрально поклонился Хадингтон.
Договориться с полицией оказалось легче лёгкого. Они уже закончили осмотр и даже любезно расставили таблички рядом со своими находками. Рабочие и артисты их сторонились, потому что бобби часто относились к людям их профессии предвзято, а потому узнать у местных работников удалось немного.
Эдельхейт заверил, что все свои находки и выводы непременно передаст полиции, и констебли не стали возражать против его осмотра. Всё-таки репутация – полезный инструмент.
Гай поднялся на сцену. Злополучный автоматон ещё не убрали, и Гай сумел осмотреть его ещё раз внимательно. Кто-то завёл машину во время антракта, и в момент, когда кончился завод, появился дым.
Должно быть, заводной механизм был подключён к чему-то, что вызвало дым, в результате автоматон стал главной дымовой бомбой. Ещё несколько сработало в других местах, в том числе возле лож. Гай открыл медную дверцу на спине автоматона. Внутри всё почернело, но Гай всё же нашёл остатки соломинок.
Просмоленная солома даёт густой дым. Этого хватило, чтобы всех напугать пожаром, однако по факту это просто чадящий факел. Примитивное средство и никакого вреда по сравнению с куда более эффективным белым фосфором. Гай читал в газетах, что военные применяют дымные бомбы из фосфора на поле боя, но вещество настолько ядовито, что в закрытом помещении сразу убило бы дюжины людей.
«Призрак не желает убивать», – мелькнула быстрая мысль. И если он смог провернуть такое в одиночку, то заслуживает величайшей похвалы. Но как? Призрак мог войти в театр как зритель и как работник.
– Приветствую, любезный, – обратился Эдельхейт к уборщику, который туда-сюда качал своей метёлкой.
Тот посмотрел на детектива настороженно.
– Чего изволите, сэр? – буркнул он из-под нахмуренных бровей.
– Я помню, вы были за кулисами вчера во время антракта. И вы, как я слышал, человек смышлёный и наблюдательный и очень точно подмечаете детали. Могу я узнать, был ли среди вас вчера новый работник или, может, кто-то устроился сюда недавно?
Уборщику, конечно, польстили комплименты, и его лицо разгладилось, однако ответ разочаровал:
– Последним сюда устроился Джо-младший. Только это год назад было. Остальные все старожилы.
– А среди артистов?
– Среди этих тем более. Хадингтон кого попало на сцену не выпускает. Из всех сначала все соки выжмет, затем обольёт помоями, потом облапает всех актрис и только потом приласкает обещаниями.
– Хм… Исчерпывающая характеристика. А может быть, вы видели вчера за кулисами незнакомца? Кого-то, кого там быть не должно.
– Ну… знаете… я видел там вас.
– Себя я и сам видел, – раздражённо бросил Эдельхейт, но тут же вернул на лицо дежурную улыбку. – Что же, я вас понял. Покорно благодарю за информацию.
«Стало быть, его никто не заметил. Воистину Призрак», – усмехнулся Эдельхейт. Да он и сам хорош – пропустить такое у себя под носом. Вчера Гай и сам крался мимо громоздких вешалок с цветастой одеждой, картинных рам, пыльных комодов и огромных декораций. Газетные заметки о кражах в театре навели его на теорию, которую непременно хотелось проверить. Кто мог знать, что в это же время совсем рядом крадётся и сам Призрак?
Гай тяжело вздохнул. Что же, хоть результат и не связан с проделками Призрака, Эдельхейт всё же вынес кое-что из вчерашней экскурсии за кулисы. Это не ноль и не тупик. Он посмотрел в сторону, где директор театра распекал молодого артиста, да так, что тот ёжился, как от ударов кнутом.
– Любезный, – снова обратился к рабочему Гай и достал из кармана купюру, – не могли бы вы одолжить мне свою куртку и показать одно место?
* * *
Эдельхейт постучался в роскошный особняк в Вэст-Эдже и вопреки обыкновению позволил о себе доложить. Первой к нему вышла Инес и приветливо улыбнулась. Им так и