– Поверьте, я не стала бы вам навязываться, но… мистер Эдельхейт, что происходит с городом?
– Простите?
– У нас был мистер Бонс. Он сказал, что по городу ползут ужасные слухи. Будто бы мой отец причастен к гибели Мэнса!
– Это вряд ли, если учесть, что Мэнс Браун жив и здоров. Вероятность, конечно, не стопроцентная, но…
– Я не знаю, что хуже! – Инес в отчаянии схватилась за голову. – Или то, что моего отца обвиняют в убийстве? Или то, что я всё ещё жена того чудовища, которое хочет уничтожить мою семью? Каждый его удар… так ранит моего отца, его репутацию. Отец положил жизнь на то, чтобы Гласстон пережил второе рождение. И как этот город ему платит? Во что превратился, если самого «отца прогресса» обвиняют в таких гнусных вещах!
– Мне жаль это слышать, Инес.
– Гай! – Она посмотрела в глаза. – Вы обещали. Обещали, что поймаете злодея.
– Я поймаю настоящего злодея. Доверьтесь мне.
– Но когда?
– Когда он совершит ошибку. Оказалось, что он не настолько хладнокровен и расчётлив, как мне казалось, и может действовать импульсивно. – Гай глянул на подброшенный кошелёк-послание. – Злодей совершит ошибку. И очень скоро.
– Мне бы иметь вашу уверенность.
Инес отвернулась и обхватила себя руками, словно ей холодно. Она мельком оборачивалась, а потом снова опускала глаза.
– Инес. Вы ведь хотите сказать что-то ещё?
Она шмыгнула носом, выдохнула и попыталась сказать это равнодушно, но не вышло:
– Отец подумывает выдать меня замуж за Гарри Милсворда. Я слышала, как они это обсуждали.
– Это тоже вряд ли. Гарри Милсворд – единственный наследник своей семьи. Его отец не согласится с условиями брачного контракта и не отдаст внуков мистеру Вильямсону.
– Хотелось бы верить, но… Я так боюсь, что они договорятся. Что однажды утром за завтраком отец как бы между делом сообщит мне, что через месяц я выхожу замуж и это решено. Опять подарит меня, как дорогую вазу! Прошу, помогите мне!
Гай совсем растерялся, что бывает с ним нечасто. Почти никогда.
– Я… не уверен, о какой помощи вы меня просите. Если вам претит новое замужество, вы на правах вдовы можете отказаться… я полагаю. Но должен сказать, что Гарри Милсворд показался мне приличным молодым человеком. Он позаботится о вас.
Инес посмотрела так, словно её ударили кнутом, а из-под светлых ресниц готовы были сорваться слёзы. Гай на секунду опешил и не знал, что ему делать. Все его прошлые попытки утешить Инес лишь давали ей ложную надежду. Но ложную ли? Может, он заигрался, потому что сам хотел этого? И теперь его настигли последствия?
– Я вам совсем не нравлюсь? – бесцветным голосом спросила Инес.
«Нравитесь», – неслышно вздохнул Гай.
– И никогда не нравилась? Ни разу? Ни на миг? – Последние её слова перешли в шёпот. Такой жалобный и полный мольбы, что от его звучания на душе заскребли кошки.
И ответ Гая был похож на рубящий удар топора:
– Ни на миг.
Инес не удержала слёзы и поспешила покинуть комнату. Частые шаги быстро заскрипели по лестнице и затихли.
В ответ раздались шаги медленные и степенные, пока в дверях не появилась хозяйка дома:
– Мистер Эдельхейт, что у вас тут случилось? Я видела миссис Браун…
– Мистрис Палмер, – сквозь зубы перебил её Гай, – не могли бы вы перестать подслушивать и лезть не в своё дело?
Хозяйка растерялась от такого ответа. Всегда вежливый Эдельхейт вдруг предстал перед ней в таком гневе: вместо улыбки плотно сжатые губы, руки стиснуты в кулаки, а глаза метают молнии.
– Да-да, конечно. Не буду вам мешать, – стушевалась Палмер и поспешила прикрыть за собой дверь.
Гай разжал кулаки и тяжело вздохнул. Он нащупал в кармане брюк кружевной платок, который когда-то выторговал у Инес в их первую беседу. Он всё ещё пах фиалковым мылом.
«И почему всё так?»
Глава 19. Бунт
Джеймс наступил в чьи-то мокрые какашки и выругался. Обшарпанные теснившиеся друг к другу домики обступили его со всех сторон. Кто-то едва не вылил ему на голову грязную воду или чего похуже, но Джеймс успел отскочить и долго отряхивал свой новый модный костюм.
Винс отправил его в самые нищие трущобы, которые воняли ещё хуже, чем квартал, в котором жил Джеймс. В довершение ветер принёс сюда хлопья сажи с фабрик, и теперь над Джеймсом как будто шёл чёрный вонючий снег.
– Да уж, внезапная перемена с элитного паба на это, – ворчал он, но всё же добросовестно исполнял дело – стучался почти в каждый дом и выговаривал заученный текст: – Добрый день, сэр (или мэм). Транспортная компания Милсворда будет строить на месте вашего дома тоннель для подземного поезда. Но не беспокойтесь, мистер Милсворд позаботится о вас и выделит денежную компенсацию (слово-то какое) на переселение. Приходите за ней через три дня на рассвете к трёхэтажному дому. Расскажите об этом соседям. И не забудьте собрать вещи, чтобы сразу уехать.
И так все три дня по несколько десятков, а то и сотен раз. Джеймс не вникал в то, что он говорил, просто оттараторивал свой текст всем, кого встречал в трущобах. На исходе третьего дня он, еле живой, громко жаловался на жизнь Винсу, напиваясь за его счёт в любимой «Капле».
– Что б тебе объявление не написать было! – причитал Джеймс за кружкой пива. – Ты вроде умеешь писать.
– Только бедняки вроде не умеют читать, – парировал Винс со стаканом неизменного джина с тоником.
Джеймс неохотно кивнул. Крыть такую карту было нечем. Он и сам не шибко грамотный, работал с малых лет. Едва мог написать собственное имя.
– Слушай. А получается-то что?
– Что?
– Твой, в смысле наш, наниматель и благодетель – это Милсворд?
– Логичный вывод, – качнул головой Винс. – Да, так и есть.
Джеймс раздулся от гордости. Ну конечно, он догадался. «Сыщик» как-никак!
– Ничего себе! Сам «торговый принц»! Это как ты к нему устроился?
– Показал, что умею решать проблемы… и создавать тоже. Где нужно. А там, где не нужно, не создавать.
Джеймс с важным видом кивнул, будто всё понял, и продолжил:
– И что, этот Милсворд и впрямь заплатит беднякам за их трущобы? В прошлый раз, кажись, не платил. Чего это у него совесть проснулась?
– Это не наши проблемы, Джеймс. Нам только надо эту компенсацию раздать.
– А, это ты будешь делать?