Выйдя на 4-ю Центральную, Эдельхейт припустил вдвое быстрей. В переулках не доносилось ни звука, даже кошки попрятались. Никогда эти улицы ещё не стояли в такой тишине.
Гай остановился перевести дух. Рубашка промокла от пота и теперь до дрожи холодила кожу. Сердце готово выскочить из груди и пуститься в пляс по мостовой. Темнело. Мост уже недалеко, но никаких следов. Гай без надежды побрёл дальше. И когда он уже видел кованые перила моста, слева раздались отчаянные крики.
Эдельхейт рванул туда. Не успел пробежать и тридцати ярдов, как оказался в маленьком дворике. В сумерках он разглядел, как мужчина лежит на рыдающей женщине и рвёт её платье. Последняя пуля.
Воздух прорезал выстрел. Мужчина взвыл и схватился за бедро.
– Если пойдёшь и быстро перевяжешь, то не умрёшь от потери крови. Если останешься тут, следующую пулю пущу тебе в лоб, – как можно более холодно сказал Гай и для пущей убедительности направил дуло револьвера между глаз нападавшего.
Мужчина бросил в него обломками досок, которые валялись рядом, и быстро заковылял прочь. Гай тяжело вздохнул и спрятал пустой револьвер в карман.
– Уайет… – раздался с земли слабый голосок.
Это слово…
– Ини?
Гай подбежал к женщине и лишь вблизи разглядел её заплаканное лицо. Инес… это была Инес. Напуганная, с растрёпанными волосами и в порванном платье, но живая и невредимая. Она прижалась к нему и разрыдалась. Гай крепко обнимал, гладил её по спине и говорил ласковые слова, успокаивая, словно ребёнка. И в те короткие минуты весь прочий мир для них не существовал.
Вскоре Инес перестала плакать и начала глубоко дышать, чтобы взять себя в руки. Гай помог ей подняться и только сейчас заметил, что на одной ноге у неё отсутствовала туфля. Он оглянулся вокруг, но уже было слишком темно, чтобы искать.
– Я потеряла её не здесь, – попыталась улыбнуться Инес, угадав его мысли.
– Тогда нам стоит уйти отсюда как можно скорее. Можете идти?
Инес кивнула, и они вместе вышли из тёмного переулка к реке, где на другом берегу фонарщик зажигал фонари.
Бунт не вышел за восточный берег Гласстона. Через реку по-прежнему горел свет, работали пабы и ездили паромобили. Гай начал искать того, кто бы отвёз их в Вэст-Эдж. В конце концов они встретили проезжающий экипаж, и Гай заплатил извозчику целый фунт. Инес всю дорогу держалась за руку Гая, как за спасительную соломинку, а затем с лёгким сердцем и без стеснения положила голову ему на плечо и уснула.
* * *
Сутки спустя газеты уже трубили о том, что бунт остановлен. Во многом это произошло из-за того, что бунтующие слишком рассредоточились и до Вэст-Эджа, где их уже ждал заградительный кордон из бобби, дошли немногие.
В газетах и пабах обсуждали версию, что готовился государственный переворот, и на улицах появились толпы анархистов, а вовсе не простых бедняков. Количество жертв в результате погромов и грабежей ещё считали, но все понимали, что их куда больше, чем арестов.
Винс стоял на крыше дома у 5-й Центральной и вглядывался в темноту. Редкие уцелевшие фонари зажгли. Тела жертв убрали. Осколки подмели. Словом, скрыли все следы того, что случилось.
– Я не хотел, – сказал Винс в темноту. – Я хотел не этого.
Он ожидал, что бедняки взбунтуются против Вильямсона и устроят протесты на строительстве. Да хоть пойдут требовать деньги к его фабрике. Такой был план! Но бунт… Винс дал людям, доведённым до отчаяния, призрачную надежду, а потом обрубил её. И это сыграло роль выстрелившей пружины. Стоило ли оно того?
Винс глубоко вздохнул. Всё осталось по-прежнему. Его намерения не изменились. Если ситуацию нельзя обратить вспять, значит, надо использовать.
– Я использую, – уже уверенней сказал себе Винс, – и все виновные заплатят.
Глава 20. Перед бурей
Бунт и поход бедняков на Вэст-Эдж потряс всё высшее общество Гласстона, и графиня Мур поспешила организовать роскошный приём у себя в поместье, чтобы сгладить всеобщее беспокойство музыкой и дорогими напитками. Гай не собирался туда идти, несмотря на приглашение, однако Гарри Милсворд прислал записку, в которой выразил горячее желание встретить Эдельхейта на приёме.
Придётся идти, иначе с Милсворда-младшего станется заявиться к Эдельхейту прямо сюда.
«Может, там будет Ини», – подумал Гай мимолётно, но тут же пресёк эту мысль. Не для того он недавно обидел Инес, чтобы снова давать ей надежду. Инес не видит всю картину целиком, но Гай знал, что их связь принесёт им обоим лишь несчастье.
– Разве что с тобой мне волноваться не о чем, – в шутку усмехнулся он псу, который смотрел на хозяина большими доверчивыми глазами.
Тротуар у особняка графини был сплошь заставлен паромобилями. Из больших светлых окон доносилась музыка нескольких скрипок. В зале было невероятно душно и людно. Несмотря на старания хозяйки вечера, сегодня мало кто танцевал. Скорее уж приём неофициально перерос в дискуссионный клуб.
Эдельхейт заметил, что сегодня дамы как-то по-особенному нарядны, да и джентльмены не отставали и франтили большими перстнями, рубиновыми запонками и алмазными шейными булавками. Гай огляделся, но не нашёл в зале Инес. Возможно, Вильямсон не пустил её сегодня в свет.
Гай помнил каждый миг того злосчастного дня.
Когда он постучал в дверь с обессилевшей Инес на руках, прислуга охнула и закричала на весь дом:
– Мистер Вильямсон! Мистер Вильямсон! Леди Инес нашлась!
Гай не стал никого дожидаться. Уточнил лишь, где комната леди, и велел вызвать врача. Инес умоляла Гая остаться, но он лишь покачал головой и забрал свою ладонь из её.
Когда он направлялся к выходу, в проёме боковой комнаты стоял Вильямсон. Они ничего не сказали друг другу. Оба были донельзя серьёзны, и никакие слова не казались уместны. Лишь на миг они встретились взглядами.
Эдельхейт тяжело вздохнул и потёр уставшие глаза. Своё почтение засвидетельствовал, можно и уходить. Он всегда умел это делать так незаметно, что никто не успевал и понять. Вот только в этот раз не вышло.
– Мистер Эдельхейт! Я вас искал.
Гарри Милсворд в тёмно-зелёном фраке широким шагом направлялся к нему. В последнее время он уж очень жаждал общества Эдельхейта.
– Мистер Милсворд. Чем обязан?
– Слышал, вы спасли миссис Браун. Это было очень храбро. Когда