– Мистер Вильямсон. Я обязан предупредить вас кое о чём. – Эдельхейт испытующе глянул исподлобья. – Я сделаю всё, чтобы мистер Милсворд получил по заслугам, в том числе и ради жертв недавнего бунта. Однако, если вы начнёте процесс против Милсворда, могут вскрыться и ваши «заслуги». Вас это не пугает?
– О чём вы говорите? – нахмурился Вильямсон.
– Только не надо убеждать меня, что вы чисты, как слеза младенца, не поверю, – закатил глаза Эдельхейт. – По городу уже давно ходят слухи о том, что Мэнс Браун не сам упал с подмостков. И зол он на вас явно не за задержку жалованья.
– Ложь и клевета! Мы ссорились из-за того, что он был невнимателен к Инес. И меня не было рядом, когда он упал! Сколько раз вам повторять?
– Да хоть сто раз. Всё равно не поверю.
– Ещё одно слово в моём доме на эту тему, и…
– И что? У вас есть другой юрист и «детектив», способный потягаться с Призраком?
Хоть губы и скривились в усмешке, взгляд Эдельхейта был ледяным. И хуже всего то, что он прав. Вильямсону больше не к кому обратиться. Лишь Эдельхейт – чужак в этом городе, беспристрастное лицо. Лишь он не причастен к бедам Вильямсона. Он нужен.
«Пусть только это всё кончится, – проговорил про себя Грегор. – Пусть только Эдельхейт закончит дело. И когда он перестанет быть нужен…»
– Мистер Вильямсон, позвольте прояснить ситуацию, – прервал Эдельхейт его размышления. – Я действительно подозреваю, что вы были рядом, когда Мэнс Браун упал с подмостков. Но я не могу это ни доказать, ни опровергнуть. Если бы у меня были доказательства, что вы столкнули человека насмерть намеренно, то я бы уже отправил вас за решётку. Но я придерживаюсь презумпции невиновности, поэтому готов оставить эту тему. Однако другие могут быть не готовы.
– Милсворд и Браун?
– Именно. Саймон Милсворд – человек, который желает скинуть вас с пьедестала и воцариться на нём в одиночку. Ради этого, используя Мэнса Брауна, он сможет заново раздуть это дело. Тут уже будет неважно, виновны вы или нет. Всё решит то, у кого из вас больше влияния, богатства и власти в этой стране. Вы готовы поставить на то, что перевес будет на вашей стороне?
Вильямсон ненадолго задумался. Он обвёл взглядом кабинет, в котором всё говорило о том, каких успехов добился Вильямсон за четверть века: газетные вырезки об успешных испытаниях, похвальные статьи в рамках, миниатюрная модель парового двигателя на каминной полке, благодарственные письма из парламента, многочисленные контракты и банковские чеки и, наконец, революционный чертёж, который предстояло закончить.
Из сына простого лавочника он стал в глазах общества гениальным изобретателем и первопроходцем новой эпохи. По сравнению с ним любой капиталист – мелкая сошка, винтик в его машине прогресса. Стонбай был силён, Смит был силён, Фаулер был силён. Но стоило им задеть интересы Вильямсона, как они тут же пали со своих пьедесталов. Вильямсон сильнее их всех. И уверенность в этом крепла с каждым ударом сердца.
– Я Грегор Вильямсон – «отец прогресса» и «торговый принц» Гласстона. Моё слово значит для этого города всё. На любых уровнях, – гордо заявил Вильямсон. – Если кто-то усомнится в этом, я им напомню. А вы… разберитесь с Призраком. Обезвредьте его. Как угодно. Сделаете – и просите всё, что захотите.
– Что захочу?
У Эдельхейта внезапно заблестели глаза. Что он задумал? Неважно. Вильямсон справится со всем. И со всеми.
* * *
Джеймс шёл в паб с тяжёлым сердцем. Прошло достаточно времени с заварушки в трущобах, но Винс так и не появлялся. Каждый условленный день Джеймс приходил в «Каплю», надеясь увидеть его за одним и тем же столом, но там постоянно сидел кто-то другой, и Джеймс начинал серьёзно волноваться: «А вдруг Винса догнали? А вдруг он ранен? А вдруг арестован? А вдруг…»
Последняя мысль не хотела оформляться в слова, но зудела в голове назойливой мухой. Джеймс подходил к крыльцу паба уже без надежды. Он готов был сам угостить Винса выпивкой, лишь бы тот вернулся. Вот Джеймс открывает дверь, заходит и… стол занят каким-то моряком.
Джеймс поник плечами и собирался уже уйти восвояси, как его позвали. Сначала он не понял и начал оглядываться по сторонам. Кому из местной публики могло быть что-то от него надо? Но тут с дальнего столика махнули рукой, и Джеймс с расцветающей в груди радостью увидел своего друга:
– Винс! Живой!
Джеймс бы бросился его обнимать, если бы их не разделял стол.
– Ты чего так расшумелся? – покачал головой Винс. – Дела у меня были, а ты тут уже короля драмы развёл.
– Кого развёл? На что?
– Меня! На выпивку, – неожиданно рассмеялся Винс и сделал знак официантке. Здесь уже знали их обычный заказ.
Джеймс вдруг вспомнил, что обещал сам угостить Винса, если тот вернётся, но, почуяв запах бесплатного пива, тут же затолкал это обещание куда подальше.
– Так что дальше-то? Милсворд наворотил дел. – Джеймс понизил голос, как учил его Винс при назывании всяких имён.
– Наворотил. Так что пусть катится со своими делами. Мы теперь не с ним.
– Да? Значит, работы больше не будет? – опечалился Джеймс.
– Будет. Одна. От меня.
С этими словами Винс достал из кармана десять фунтов и хлопнул ими по столу. У Джеймса загорелись глаза. Он взял в руки банкноты, не веря в своё богатство, и тут же спрятал их в кармане, озираясь по сторонам как вор:
– Я правда могу их взять?
– Можешь. Только сделай для меня кое-что.
– Что угодно!
– Что угодно, хм… Ты поосторожней с такими обещаниями. Не давай их никому, даже мне.
– Так мне делать или не делать? – не въехал Джеймс.
– Делать-делать. Но не что угодно, а вполне конкретное «кое-что». Надо нам с тобой завалить Милсворда.
– Чего-о-о?! – взвыл Джеймс так громко, что на него оглянулись.
– Да не в этом смысле, Сыщик, – шикнул на него Винс. – Проучить его надо. Из-за него столько людей погибло, а он себе припеваючи продолжает жить.
– Непорядок, согласен, – с облегчением выдохнул Джеймс. – И как же это сделать? Это ж сам Милсворд – «торговый принц»!
– В открытую с ним пусть такие же «принцы» воюют, а мы подсобим. То есть ты подсобишь.
– Я?!
Винс достал из кармана сложенный листок, сплошь исписанный какими-то мелкими каракулями.
– Подпиши здесь.
Читать Джеймс всё равно