Рассказывая о подготовке боевых действий, Г. И. Хетагуров стремится подчеркнуть бодрое и уверенное настроение всех бойцов и командиров, среди которых царил здоровый соревновательный дух.
Вот как он описывает завершение совещания с командованием группы: «Поочередно выслушав всех трех командиров дивизий, я ознакомил их с планом операции левофланговой группы. Вопросов по плану не последовало.
Только А. С. Люхтиков заметил:
– Обижаете вы моего Захарова. Ему тоже хотелось наступать в первом эшелоне…
– Не обижаю, – ответил я Люхтикову, – а ставлю товарища Захарова на ответственный участок. Ему предстоит развивать успех всей группы» [197].
Конечно, моральное состояние войск – немаловажный фактор, но уверенность в своих силах не отменяет необходимости тщательной подготовки к бою. Из всего изложенного в мемуарах невозможно понять, насколько были готовы к бою наши части.
Положение 5 декабря 1941 г.
Мы рискнем предположить, что командиров полков больше волновало не то, кто первым сможет показать себя на поле боя, а то, как до этого поля добраться.
348-я стрелковая дивизия участвовала в наступлении с первого дня, но вела боевые действия весьма ограниченными силами. Основные потери 6 декабря она понесла только на участке 1172-го стрелкового полка майора Захарова. Таким образом, у того не было никаких причин для обиды по поводу нахождения в резерве. Именно его полк стал первой частью 348-й стрелковой дивизии, вступившей в бой.
Для полной ясности процитируем боевое распоряжение штаба дивизии от 5 декабря 1941 г.
«1. Для выполнения боевой задачи 1172 СП к 20.00 5.12.41 г. сосредоточится в район ПЕХОВО – АЛЕКСЕЕВО, НАСАДКИНО – ПАНЬКОВО.
Исходный пункт вилку дорог 1 км сев. ХОХЛОВА пройти в 18.00 5.12.41 г.
Маршрут движения ПАРФЕНОВКА, ХОХЛОВА, ЗАПРУДНЯ, СОРЕВНОВАНИЕ, ПАНКОВО, НАСАДКИНО, АЛЕКСЕЕВО» [198].
Расстояние в 13–15 км планировалось преодолевать за два часа! Поэтому вряд ли полк добрался до указанного района в назначенное время. В реальности это могло произойти около 22.00 (если, конечно, полк вопреки приказу не выступил раньше). При этом от Алексеево до переднего края оставалось пройти 6–7 км. То есть, чтобы занять исходное положение, требовалось еще около двух часов. Времени на отдых перед боем практически не оставалось.
«Части дивизии с ходу в ночь с 5 на 6 декабря занимали исходные положения для наступления.
Комиссар дивизии К. В. Грибов, начальник политотдела А. С. Пантюхов со всем своим аппаратом находились в частях и подразделениях. Боевая задача доводилась до каждого бойца. Принимались меры против обморожения, так как бойцы в течение ночи находились в снежных ячейках, обогреться было негде, костров в целях маскировки разводить было нельзя. Артиллеристы и пулеметчики, чтобы легче было передвигаться, преодолевать глубокий снежный покров, ставили орудия и пулеметы на лыжи, на полозья. Санитарные подразделения готовили волокуши для эвакуации раненых с поля боя. К утру 6 декабря подготовка к наступлению была закончена. Подразделения ждали сигнала для начала наступления» [199].
На той же странице командир дивизии пишет, что «… времени для подготовки к наступлению почти не было. Задачи командирам частей ставились по карте.
…Уточнялась задача на местности с командирами кавалерийских подразделений, которые находились в боевых порядках и которых мы должны были сменить ночью» [200].
Задачу по карте пришлось ставить потому, что 6 декабря командный пункт до 15.00 находился в Запрудне, и только к 16.00 того же дня переместился несколько ближе к месту событий – в Паньково. Как можно было в Запрудне «уточнять задачи на местности», когда эта местность находилась в 20 км западнее? К моменту прибытия 1172-го стрелкового полка на исходные позиции уже стояла темная ночь. Можно допустить, что командир полка и его батальонные командиры, бросив части на заместителей, съездили на передовые позиции заранее, но это маловероятно. Такая поездка должна была занять все светлое время суток. Отлучиться на такой срок могли только командиры опытных, обстрелянных частей, а здесь речь шла о первом походе и первом бое.
Где были другие части дивизии? Вместе с боевым распоряжением, касающимся 1172-го стрелкового полка, выпущено еще два: для 1170-го стрелкового и 916-го артиллерийского полков.
«… Для выполнения боевой задачи 1170 СП к 6.00 6.12.41 г. сосредоточиться в районе ПЕТРАКОВО, 5-й торф-участок, ОРЕВО» [201].
«… Для выполнения боевой задачи 1/916 следовать с 1172 СП ПЕХОВО-АЛЕКСЕЕВО, 2/916 АП следовать в район ПЕТРАКОВО.
Обоим дивизионам сосредоточиться к 6.00 6.12.41 г.» [202].
Однако дивизионы 916-го артиллерийского полка никуда не последовали ни в этот день, ни в следующий. Только утром 7 декабря штаб полка прибыл в Запрудню. Его первый дивизион подтянулся туда к 10.00. Одновременно прибыл 3-й батальон 1170-го стрелкового полка, а 2-й дивизион артиллерийского полка подходил к Ново-Никольское [203].
Насколько наши командиры были осведомлены о противнике?
«Перед фронтом дивизии оборонялись части 14-ой механизированной дивизии противника. Населенные пункты на переднем крае и в глубине обороны были превращены в сильные опорные пункты и узлы сопротивления. Усиливала оборону противника его огневая мощь. В некоторых населенных пунктах, в Бунятине и других, противник закопал в землю танки и использовал их как ДОТы. Перед Бунятином и Рогачевом лежала ровная открытая местность, которая была под постоянным вражеским огнем» [204]. Это фрагмент воспоминаний командира 348-й стрелковой дивизии. Трудно судить, какие сведения он получил от соседей, а что узнал уже после боя.
По крайней мере, правильно назван номер немецкого соединения, чего не скажешь о данных в отчете 30-й армии, составленным через несколько месяцев после освобождения Рогачева и Клина. Казалось бы, сведения разведки можно было уточнить, ознакомившись с показаниями пленных и документами, захваченными у противника. Тем не менее, как прекрасно видно на карте с планом операции [205], состав и расположение немецких соединений весьма далеки от действительных. В районе Рогачева, согласно этому источнику, оборонялись 36-я моторизованная и 1-я танковая дивизия, а 14-я моторизованная размещалась за рекой Сестра. Конечно, разведка часто дает неточные данные, но отчет составлялся уже после завершения операции, когда состав войск противника был известен более точно. Похоже, при подготовке упомянутого отчета его составитель взял первые попавшиеся под руку сводки.
Известно, что 18-я кавалерийская дивизия разведку вела. Немецкие данные о взаимных поисках разведчиков это подтверждают. Были и пленные. Красноармеец В. И. Шуняев, «находясь в разведке под селом БУНЯТИНО, КУЛИКОВО сумел выполнить задание командования – захватил языка фельдфебеля 11-го пехотного полка 14 мотомехдивизии» [206]. Но наша дивизия находилась в этом районе уже несколько дней и вполне освоилась с обстановкой. К тому же речь идет о соединении, хоть и ослабленном, но имевшем боевой опыт.