– Давай, Магда, – шёпотом говорю я. – У тебя получится.
На ладонях у меня выступает пот.
Магда морщится и крепко стискивает зубы.
Грозовой камень светится алым.
Во мне вспыхивает надежда:
– Ты на верном пути.
Вдруг из рубина вылетает молния. Мы с тётей Герой отскакиваем в сторону, и она ударяет в землю совсем рядом с нами. Ещё одна молния летит в подругу Магды, но в последний момент Хилдрет успевает отстранить её.
Мы в ужасе смотрим, как вокруг нас пляшут языки пламени.
Что-то явно пошло не так.
Хилдрет усмехается:
– Ты смелая, но не умеешь сосредотачиваться. Ты могла бы далеко пойти, если бы стала моей ученицей. – Он быстро взмахивает волшебной палочкой, словно забрасывает удочку с невидимой леской.
– Нет, нет, нет, нет! – кричит Магда, когда Грозовой камень вырывается у неё из руки и летит к Хилдрету.
Я пытаюсь поймать его, но не выходит.
Получив камень, Хилдрет улыбается и поднимает его, вытянув руку вверх. На рубине играют солнечные лучи.
– После всех этих долгих лет сила Грозового камня принадлежит мне! – Он смотрит на нас с холодной улыбкой победителя.
Меня охватывает ужас.
Магда падает на колени, словно гиря часов на оборвавшейся цепочке.
– Ну, поднимись же, моя ученица. – Хилдрет вращает камень в руке, налетает ветер и поднимает Магду на несколько футов над землёй. – Настало время устроить бурю.
– Магда! – я в смятении.
У неё в глазах страх.
– Отпусти её! – смело выступает тётя Гера. – Не смей обращаться с людьми как с марионетками!
– Каждому королю нужны подданные. – Хилдрет внимательно разглядывает тётю Геру. – Кто ты такая?
– Гера Найт, археолог. – Тётя Гера бесстрашно смотрит на белые доспехи Хилдрета. – А ещё я умею драться на мечах, и этот конфликт можно решить поединком. Если победа будет за мной, ты вернёшь нам Грозовой камень.
Хилдрет широко улыбается:
– Мне нравится твоя отвага. И мне нужны слуги. – Он ещё раз поворачивает Грозовой камень в руке, и Магда падает на землю, словно марионетка, у которой перерезали нити.
Я помогаю Магде подняться. Тётя Гера приближается к Хилдрету, а Ката тем временем открывает небольшой блокнот в кожаном переплёте – в точности такой, какой был у Ворона, объявившегося на пороге «Вечности». Ката делает взмах волшебной палочкой, и бумажное заклинание выскакивает из блокнота и летит к тёте Гере.
– Не-е-ет! – кричу я срывающимся голосом. Хилдрет похитил маму. Я не могу потерять ещё и тётю Геру.
Она пытается оттолкнуть листок с заклинанием, но не успевает, и он приклеивается к её плечу.
В следующий миг её глаза стекленеют. Видеть это выше моих сил. Она теперь тоже заколдована, это чудовищно. Почва уходит у меня из-под ног, и ещё глубже становится рана, нанесённая маминым исчезновением.
Хилдрет улыбается и поднимает камень. «Дженни Рен» взлетает и опускается на землю рядом с ним.
– У вас замечательная летающая лодка. А сейчас нам пора. Ката, Гера, залезайте. – Хилдрет восходит на борт и щёлкает пальцами. Тётя Гера и Ката послушно следуют за ним.
– Я не поеду с тобой! – твёрдо заявляет Магда. – И никогда не буду твоей ученицей!
Хилдрет мрачнеет.
Мне кажется, что в его глазах даже промелькнуло разочарование. Может быть, он не совсем равнодушный.
«Дженни Рен» отрывается от земли. Лицо Хилдрета каменеет.
– Ты права. Ты мне не нужна. У меня ведь теперь есть вот это. – Он показывает Грозовой камень. – Прощай, Магда.
– Тётя Гера!
Мой крик тонет в раскатах грома. Сердце глухо стучит в груди.
Несколько недель подряд папа только и делал, что твердил о Великой буре. Теперь его страшный сон становится реальностью.
– Всему конец, – говорит Магда. – Хилдрет победил.
Мы смотрим, как лодка поднимается в небо. Соткавшись из ничего, налетают тучи. Они появляются неожиданно, наполняются грозой, разбухают и молча расползаются по небу. Потом сливаются с облаком, в котором скрыт Небесный город. Они заслоняют собой солнце, становится холодно. Мир теряет все свои краски.
Птицы летят с полей в поисках укрытия. Ласточки, чибисы, славки, вороны – все они знают, что надвигается Великая буря.
Папа так много говорил о ней, но я не видел в его словах никакого смысла. А теперь буря и в самом деле здесь. То, что происходит, настолько мощно, что непонятно, куда деваться. Сопротивляться такой буре – всё равно что пытаться сладить с восьмифутовым угрём.
Магда поднимается на ноги и бредёт прочь по дорожке, идущей вдоль канала.
– Ты куда?
– Мне нужно побыть одной. Не ходи за мной. У меня ничего не получилось.
– Ну и что? То, что я делаю, тоже часто заканчивается неудачей. – Я вдыхаю поглубже. – Каждый день я отправлялся на поиски мамы и возвращался к нашей лодке ни с чем. Но я не отступал. Делать ошибки – это нормально. Нужно не бросать попыток. Мама говорит, что сдаваться нельзя.
По кукурузному полю прокатываются волны, это ветер набирает силу.
Магда в отчаянии.
– Это конец, – повторяет она. – Если бы мы и решились теперь добраться до Небесного города, чтобы продолжить борьбу, у нас бы всё равно не получилось – не на чем.
У меня в голове бешено крутятся мысли, словно крылья ветряной мельницы во время урагана. Нужно ли мне идти за Магдой? Может быть, вернуться на нашу яхту, к папе? Но потом я отбрасываю все мысли и вспоминаю мамины слова: «Пусть сердце будет твоим компасом».
– Мы следовали голосу сердца, – бормочу я себе под нос, – и он вывел нас к башне и помог найти Грозовой камень… – Я вдыхаю и выдыхаю, наблюдая за тем, куда приведёт меня мысль. – Мы вернули Коула домой… – Потом вспоминаю, о чём я думал, стоя на пороге «Лягушачьего дома». Кладу на сердце запачканную чернилами руку. – Но я не прислушался к своему внутреннему голосу, который говорил мне войти внутрь…
При этих словах ко мне возвращается старое воспоминание.
Ясный зимний день. Деревья и тростник посеребрены инеем. Всё укрыто пушистым снегом. Залитые луга Уоша скованы льдом. Пригнувшись, фенские жители катаются на коньках перед изумлёнными лебедями. Мы с мамой направляемся в сторону фермы, где живёт Альфи. Снег скрипит под ногами. Изо рта идёт пар. Мы везём на санках корзину с пирогами ко дню рождения Альфи. Пироги завёрнуты в толстые полотенца, чтобы не остыли. На пороге «Лягушачьего дома» Альфи, он открывает нам дверь. Его глаза сияют.
– С днём рождения, Альфи! – говорим мы и заходим внутрь, нас обволакивает тепло.
Кухонный стол накрыт к праздничному чаепитию. На тарелках