Они широко улыбаются, закат нежно расцвечивает их лица.
– Вот чем прекрасна погодная магия, – звонко говорит Магда. – Никто даже не догадывается, что это магия.
Эпилог
Прошло пять дней после Великой бури. Отец Альфи передумал косить Западный луг, чтобы превратить его в поле. Он сказал: пусть будет по-нашему – так он отблагодарил папу за то, что он спас их с Альфи. Вода ушла, но её отводили целых двое суток. День и ночь работали шумные паровые насосы. Магда, Ката, Главная ведьма и другие жители Небесного города тоже помогали. И я не остался в стороне. Мы работали тайно, ночью, скрыв луну за толстым покровом облаков. Мы поднимали воду, и она текла по воздуху, извиваясь, как фенские угри, плывущие к морю.
Некоторые растения почти не пострадали, например болотные травы и тростник. То и дело мы находили мёртвых птиц и животных. Но большинство обитателей луга почувствовали, что надвигается буря, и нашли себе убежище. Может быть, это сердце подсказало им, что приближается опасность и нужно спасаться.
Мы с мамой на Западном лугу. Вместе собираем в старые корзины сломанные ветки и сметённые бурей листья. Папа и тётя Гера тоже неподалеку со своими корзинами. У папы ещё мандолина, а у тёти Геры археологические инструменты – на случай, если мы захотим помузицировать или найдём останки прошлого.
– Сказка или песня? – спрашивает мама.
– Сказка, – отвечаю я.
Мама склоняется ко мне.
– Это сказка о мальчике, который повстречал маленькую ведьму, последовал голосу своего сердца и отыскал сокровище…
Нагнувшись, она поднимает с земли ещё одну ветку и кладёт в корзину. Может быть, это ветка от Дуба с дуплом, разбитого молнией?
Я оглядываю луг, смотрю на те места, куда упали камни из Небесного города и где раньше был домик для наблюдения за птицами.
– Как ты думаешь, всё восстановится? – спрашиваю я маму.
Она кивает:
– Думаю, что да. Природа умеет исцелять себя, если ей дать хотя бы полшанса.
От её слов внутри у меня холодеет.
– Хилдрет говорил нечто подобное. Что природа может исправить ошибки, совершённые людьми. И что мир – как живой гобелен: люди, ведьмы, растения и животные сплетены в нём, словно нити.
Меня пронзает боль, когда я поднимаю с земли мёртвую ворону. У неё закрыты глаза, а крылья сложены. Я осторожно кладу её на ладонь. Ворона легче, чем я думал, – почти такая же невесомая, как блокнот.
Устраиваю её в своей корзине среди сломанных веток.
– Живой гобелен… – Мама пробует эти слова на вкус, совсем новый для неё.
Я молчу, собираясь с мыслями.
– Хилдрет был прав в том, что природу нужно спасать, – говорю я чуть погодя. – Но он выбрал неверный способ. Конечно, нужно беречь её, но превращать всех в бездушные автоматы ради этой цели – не дело.
У мамы в глазах блестят слёзы.
– Ты что? – спрашиваю я.
Она улыбается:
– Я про тебя подумала. Ты повзрослел. Меня не было всего три недели, и…
– А казалось, что гораздо дольше.
Я подхожу к маме и обнимаю её. Это выглядит нелепо, ведь у нас в руках корзины с ветками, да ещё мёртвой птицей, но мне всё равно.
Мы продолжаем очищать луг. Когда корзины становятся полными, мы сваливаем ветки в кучу на краю луга. Я выкапываю ямку. И бережно кладу туда ворону, словно это мой дар земле.
Поискав в многочисленных карманах своего жилета, папа достаёт четыре толстых конверта. В них – семена луговых трав, которые мы с мамой собрали в прошлом году. Папа даёт каждому из нас по конверту.
Мы сыпем семена на свежую землю. Потом мама опускает маленький букет полевых цветов на открытую могилку вороны. Пусть это всего лишь птица, отчего-то охватывает ощущение, что мы хороним Агату Кроу.
Мама напевает мелодию её песни, а папа берёт в руки мандолину. Мы поём, и наши голоса сплетаются с папиной музыкой, звеня в воздухе.
Вот песня тайная Агаты Кроу,
Которая жила давным-давно…
Я смотрю на маму и на тётю Геру. Они пели эту песню всю жизнь. Три дня назад она сняла с них заклятие и помогла спасти Фенские болота.
Песня заканчивается. Я сажусь на корточки возле могилы вороны, вытягиваю над ней руку и закрываю глаза. Я чувствую свою связь с землёй и представляю, что у меня есть корни, которые уходят глубоко в почву. В кончиках пальцев начинается лёгкое покалывание, как будто на них брызгает вода. Я открываю глаза. Горстка земли поднимается и ложится на могилу поверх рассыпанных семян, цветов и тельца вороны.
Земля накрывает их и забирает себе. Потом они переродятся в новые растения. Потому что они – часть Живого гобелена.
– Прощай, Агата, – говорит шёпотом мама.
«Одних только усилий ведьм тут мало. Нам нужны союзники. Все вместе мы можем сделать мир лучше». Я снова размышляю над этими словами Главной ведьмы. Потом встаю и говорю:
– Я решил написать историю.
Мама улыбается:
– Сказку про ведьм, которые управляют погодой?
– Нет. Историю о том, как был спасён Западный луг. – Я уже чувствую, как она оживает во мне. – Ты ведь всегда говоришь, что сказки и песни меняют мир. Каждое слово приносит перемены. Я хочу поделиться нашей историей. Может быть, благодаря ей другие люди будут бережнее относиться к природе. Вряд ли мы единственные, кто хочет защищать её.
Мамино лицо вновь озаряет улыбка.
– Прекрасная идея. И призыв к действию.
– Отлично! – соглашается тётя Гера.
Эта история про нас – словно стая бумажных птиц. Сотнями и сотнями они полетят, чтоб попасть в руки и в сердца людей по всему миру. Все вместе мы сможем сохранить исчезающие виды растений и животных, спасти реки и сделать так, чтобы вместо заводских труб зазеленели кроны деревьев.
Папа о чём-то задумывается, глядя на три пышных облака, проплывающие высоко над нами.
– Как узнать, в каком из них Небесный город? – спрашивает он.
– Никак. В этом-то и штука. – Я смотрю, как облака медленно плывут на восток. – В следующем месяце Магда даст нам знать, когда город снова будет здесь. Она пришлёт мне ветряное письмо. И я напишу ответ.
Папа улыбается.
– Что ж, ладно. И хорошо бы ты попросил её не устраивать дождь каждый раз, когда ведьмы спускаются на землю. Было бы здорово увидеться с ними снова, но дождями я сыт по горло.
Я улыбаюсь в ответ:
– Посмотрим. Может, я что-нибудь придумаю.
Мимо