Искренне ему посочувствовав, Морев прошел на улицу Смирнова и минут через десять был у кинотеатра. В кассе билетов не было, и он приобрел билет с рук, втридорога, у представителя нарождающегося класса предпринимателей.
Из кинотеатра он выходил в подавленном состоянии, впечатление от фильма не спасали даже многочисленные постельные сцены. На площади перед кинотеатром произошли некоторые перемены, появился импровизированный помост с трибуной, на которой, с трудом выговаривая букву «р», громко верещал какой-то неудачник, горячо призывая собравшихся к лучшей жизни, против которой, собственно, никто и не возражал.
Моряки знают: если на мелководье поработать двигателями враздрай, то вода перебаламутится и со дна обязательно всплывет все дерьмо. Горячев своей перестройкой перебаламутил всю страну, и оно таки всплыло. Теперь кроме военно-морских сил в стране появились демократические силы, что ставило служивых людей в тупик.
На трибуне появилась известная ленинградская демократка Марина Шпик. Бомжеватого вида, с неопрятными сальными волосами, она костерила почем зря все, что было дорого советскому человеку. Не баба, а Троцкий в юбке.
И фильм, и перестройка, и Марина Шпик – все это вызывало неприятное почти физическое ощущение, как будто ты извалялся в дерьме, а помыться негде. Состояние не приведи господь – на душе кало, растерянность, тревога и предчувствие того, что скоро исчезнет все, чем ты гордился, все, что тебе дорого.
Новый уровень
Начало учебного года предваряло общее собрание академии. В актовом зале собрали всех слушателей и весь профессорско-преподавательский состав. За трибуной стоял начальник академии, седой, как лунь, старый заслуженный адмирал Понибычковский. Он был заядлым курильщиком и говорил с хрипотцой, шумно втягивая ртом воздух. Начал, как и положено, со сложной международной обстановки. Красочно обрисовав звериный оскал империализма и не забыв пнуть агрессивный блок НАТО, он намекнул, что у нас есть чем ответить супостату, просто не все об этом знают. Отпив воды из хрустального стакана и откашлявшись, он перешел к положению внутри страны. Часто произносимое слово «перестройка» явно нервировало докладчика и угнетающе действовало на слушателей. Судя по тому, как адмирал разволновался, было видно, что оно беспокоит его больше, чем НАТО со всеми его приспешниками. В очередной раз шумно вдохнув, он подытожил:
– Что такое военно-морские силы, я знаю не по учебникам, а вот что такое демократические силы, хоть убейте, не пойму!
В своем утверждении адмирал был абсолютно искренен, а его растерянность и неприятие происходящего были присущи всем государевым людям. Далее он поведал, что офицеры, поступившие в академию, поднялись на новый уровень, перед ними открываются невиданные горизонты, и довел до сведения, что с учетом всего вышесказанного главная задача слушателей – учиться, учиться и еще раз учиться, при этом на первоисточник не сослался.
Морев переваривал услышанное: «Бог с ними, с горизонтами, вообще горизонт – это воображаемая линия, а вот с поднятием на новый уровень просто беда. После жизни в Севастополе в отдельной двухкомнатной квартире переселиться в девятиметровую комнату в общаге на улице Смирнова, спасибо, выручил земляк Брыль, – это не поднятие, это какое-то срочное погружение».
Далее по плану значилось знакомство с кафедрой. Правда, непонятно зачем, во время вступительных экзаменов все и так перезнакомились, но раз мероприятие в плане есть, то его непременно нужно провести и поставить «вып». Подоспело время обеда, а на флоте обед – это святое. На флоте тебя могут лишить иллюзий, схода на берег, в конце концов, звания могут лишить, а вот обеда не лишат никогда! Обед – это то, что объединяет флот!
Столовая находилась на первом этаже в аккурат под актовым залом, в буфете по инерции еще давали пиво, это был либо недогляд, либо своеобразный протест, мол, флотский офицер – это тебе не комбайнер ставропольский, его на арапа не возьмешь. Морев с товарищами пиво проигнорировали, все-таки первый день в академии, и сразу пиво – не комильфо. Перекусив, они поднялись в учебный класс, предстояла серьезная процедура по назначению старшего учебной группы. Это и понятно, если есть хотя бы двое военных, то один из них обязательно старший, потому что рано или поздно они обязательно что-нибудь вытворят, и тогда будет с кого спросить.
А тут сразу шестеро. Группа подобралась ровная, «старик» был один – многодетный отец Володя Боровик, остальные были погодки. Толя Пикалов и Саня Гордеев по прозвищу Шахтер были одноклассники по училищу, Костик Акимин был на год их младше, самыми молодыми были Серега Горохов, он же Боб, и Морев. Огласить решение и подкрепить его рукопожатием прибыл замначальника кафедры, профессор, капитан I ранга Подосиновый. Он неспешно вплыл в класс, Боровик как старший по званию скомандовал:
– Товарищи офицеры!
Все встали. Подосиновый обвел их внимательным взглядом и произнес:
– Товарищи офицеры!
Дружно шумя стульями, все расселись по местам. Жизнь офицеров профессор делил на три возрастных этапа: молодость – это когда любая доступная женщина – красавица; зрелость – когда решение идти к стоматологу принимается самостоятельно; старость – когда большая часть мочи уходит на анализы. Сам одной ногой находящийся в старости, слушателей он считал молодыми, небезосновательно полагая, что все они думают об одном и том же, причем постоянно.
Капитан I ранга Подосиновый, поддерживая интригу, держал паузу. Офицеры начали ерзать. Вдоволь налюбовавшись произведенным эффектом, он начал издалека:
– Товарищи офицеры, теперь вы слушатели Военно-морской академии…
Привыкший к «адмиральскому часу» Морев начал соловеть, речь педагога воспринималась как колыбельная. Пройдя на флоте все ступени корабельной службы, кем ему только не приходилось бывать, даже старшим похоронной команды, а вот слушателем он еще не был ни разу. Сколько музыки в этом слове – «СЛУШАТЕЛЬ», словно чайка, парит оно над волнами, два года не отвечать ни за что и ни за кого, и каждый день дома. Родился слоган – «Спасибо партии родной за двухгодичный выходной!» Профессор Подосиновый завершал:
– …и назначить старшим группы капитана III ранга Пикалова.
Он торжественно потряс пикаловскую руку и поздравил с назначением, многомудрый Толя изобразил счастье. Решение было понятным, последние два года Толя служил в академии начлабом на кафедре гидрографии и знал все и всех.
– Ну что ж, на сегодня все свободны, а завтра начинаются занятия. Ознакомьтесь с расписанием, и чтоб без опозданий!
Подосинового проводили дружным «Так точно!», и, как новоиспеченный начальник, Толя Пикалов взял инициативу на себя:
– Мужики, а не сходить ли нам в «Поплавок»?
Боровик, сославшись на семейные проблемы, отказался, так