Судя по возгласам, им было бы куда интереснее, если бы я все же вошла в лекарню.
А мне было бы интереснее сейчас зачитать тираду по поводу обвинения, но, увы… Пока приходится молчать. Хотя я тоже времени зря в эти дни не теряла. Я подготовилась, как раз для таких случаев. Но пока подожду. Не буду спешить в пекло, хотя пальцы уже непроизвольно сжимаются в кулаки, и ногти впиваются в ладони. Но я держу лицо безмятежным.
— Преступницу? — переспрашивает лекарь Бартон. — Как прискорбно, что нынче вестникам верят больше, чем тем, кто борется за общее дело.
Говорит наставник красиво, вот только никто не собирается его слушать. Выходит, зря мы приехали сюда. Точнее, зря сюда явилась я. А есть ли еще места, где меня примут?
Местный лекарь, будто мысли мои читая, говорит:
— Боюсь, со мной солидарны сейчас все главы близлежащих лекарень. Мы не будем покровительствовать преступнице и даже вынуждены отказаться от вас, господин Бартон, если вы продолжите! — чеканит он, и обида острыми когтями впивается в горло.
Обидно не за себя, а за наставника, которого сейчас принимали бы, как короля, желая услышать каждое его слово, узнать все, что знает он. Но нет… Рядом с ним ведь приехала «чума». Черт… Обидно. И что же делать? Уйти в повозку? Разыграть спектакль, что я отныне не у дел? Или в самом деле нужно перестать портить жизнь тем, кто страдает из-за меня?
От мыслей отвлекают голоса и топот. Да такой, что не только я оборачиваюсь, но и вся местная делегация оборачивается.
— Это еще что?! — ступает вперед старичок, стоявший по правую руку от Морэла, и, прищурившись, разглядывает едущую сюда на большой скорости карету, окруженную несколькими всадниками.
Толпа переглядывается, волнуется, но у Морэла нет ответа. И у наставника, судя по его озадаченному виду, тоже нет предположений, но на всякий случай он ступает чуть ближе ко мне, будто прикрывая собой. Зачем? Или… От чего он пытается меня прикрыть?
Во все глаза смотрю на четверых всадников, выряженных во всё черное, и сердце начинает стучать чаще. Четыре всадника, прям как в легенде про апокалипсис, а тут еще и карета… Кто же это?
Секунда, вторая, и всадники, добравшись до нас, тут же тормозят вороных коней, впрыгивают на сухую землю, поднимая в воздух клубы пыли. Высокие, широкоплечие и сердитые, судя по выражениям точеных лиц, они мгновенно скользят по толпе взглядами и останавливаются... На мне.
Что… Что такое?
— Леди Оливия, ученица лекаря Бартона, это вы?! — грозно спрашивает меня один из мужчин и тут же делает резкий шаг в мою сторону.
Глава 38. Нам нужна Оливия
— А кто интересуется? — по старой доброй привычке иду вопросом на вопрос, и тут же ловлю некоторое негодование во взгляде темного незнакомца, шагнувшего на меня.
Зато хотя бы остановился. Может, и не зря рефлекс сработал. А то кидаются все кому не лень.
Но мужчина, вместо того чтобы представиться, переводит взгляд на лекаря Бартона, затем на черную карету, что как раз останавливается в нескольких метрах позади всадников.
— Мы ищем вашу ученицу, лекарь Бартон, — сообщает мужчина наставнику, а затем вновь смотрит на меня. — Это ведь она помогала при пожаре в Западном пригороде Асдевиля?
Фраза звучит совсем не мягко, скорее обвиняюще. Оттого и ладошки начинают потеть, и тут вдруг этот темноволосый громила добавляет:
— Нам нужна ваша помощь. Для прихворавшего человека в повозке, — сообщает он и на пару секунд даже опускает свою голову, вроде как проявляя уважение.
Погодите, так они это что… За моей профессиональной помощью пожаловали? Фух! А выглядели так, будто не то арестовывать идут, не то сразу убивать, прямо как местная мафия какая-то.
В голове сразу возникает вопрос: «а что с больным?» и тело уже собирается мчаться на осмотр, но я напоминаю себе, что сейчас нужно быть осторожной, как никогда, и потому в первую очередь кидаю взгляд на наставника, согласно договору.
А он уж как-то очень внимательно изучает карету, но ни герба ни другого отличительного знака на ней нет, чтобы понять, чья она. Да и эти бугаи хоть и выглядят пугающими, но, судя по тканям одежд, не самые богатые.
Хотя мне-то какая разница, богат больной или беден? Правда, статус мог бы открыть нам двери в лечебницу, где провести осмотр было бы проще, чем в карете, разумеется.
— Почему вы хотите помощи именно леди Оливии? — спрашивает Бартон, а я замечаю, как в это же время на меня косится местная делегация лекарей.
Пока что они, кажется, не собираются вмешиваться, но наблюдают и готовятся, а Бартон добавляет:
— Если кто-то болен, то вот лекарня.
Говорит учтиво, не грубит, и гости кивают.
— Понимаем. До нас дошли слухи о женщине-лекаре, путешествующей с вами, — стоит только незнакомцу произнести последние слова, как местного главу передергивает. — А тут еще новости в вестниках. Потому и приехали сюда. Вы ведь не откажите нам в помощи? — сообщают они, указывая на карету, из которой до сих пор никто так и не появился.
Настолько болен?
А вот местного лекаря это, видимо, не сильно интересует, раз уж он закатывает глаза. И честно сказать, я его понимаю.
Мне бы тоже не понравилось, если кто-то явился на порог моей больницы, а помощи просит у бабки-шептухи. А я ведь для местных медиков как раз и представляю нечто такое — существо, априори не способное лечить так же хорошо как мужчина.
В нашем мире так про поваров говорили и, честно сказать, с этим спорить не хотелось. Не очень-то люблю готовить, когда это на постоянной основе. Но вот насчет медицины… Ноги так и хотят уже ступить к пациенту, но нет… Нельзя.
— Болен мужчина или женщина? — спрашиваю я у гостей, ибо в этот раз не могу позволить себе оплошать на глазах у всех.
— Мужчина, — сообщают гости, и... Все. Занавес. Ну, почти.
— При всем уважении, леди Оливия не может его осмотреть, — тут же сообщает Бартон.
— Мы заплатим, сколько скажете! — стоят на своем незнакомцы.
— Жизнь леди Оливии не измеряется золотом! — отсекает наставник, и