Затем лорд Морвен скосил взгляд на меня — стоявшую рядом с ним. Я застыла, словно статуя, не шевелясь, не дыша. Мечтала лишь об одном: чтобы Аларик как можно скорее убрался.
— А вы считаете, что это — не талант? Или талант — это когда магиня выпускает сотню файрболов в минуту и поражает цель десять из десяти? Считаете, что любой другой дар совершенно не заслуживает внимания и признания, если не несёт угрозы?
— Не учите меня, лорд ректор. Я закончил вашу Академию уже слишком давно. И сейчас разговор не о кустах моей жены, а о том, что вы позволили себе лишнее.
— Насколько мне известно, вы разводитесь…
— Вы и об этом уже осведомлены? — скрипнул зубами Аларик. От него просто разило жаром. — А ты, Лилия. Уже на следующий день я застаю тебя с мужчиной.
— Лорд Вейрский. Я попрошу воздержаться от таких абсурдных замечаний. И прекратить домысливать то, чего не было. Я здесь как ректор Академии. И впредь не говорите того, о чём вам потом может быть стыдно! А вас, леди Лилия, — он повернулся ко мне, — я буду ждать в Академии завтра. И мы займёмся тем, о чём я говорил.
Я передала папку с документами лорду-ректору.
— Могу я вам сейчас чем-нибудь помочь? — уточнил он.
— Нет. Благодарю. Вы мне очень помогли. Даже не представляете, насколько.
Тот сдержанно поклонился, а потом поднял мою руку и почтительно прикоснулся к ней лёгким учтивым поцелуем. Только это действие вызвало у Аларика глухое утробное рычание.
Я закатила глаза.
Усидеть на двух стульях удумал?
— И мой вам совет, — лорд Морвен остановился рядом с Алариком. Какое-то дежавю. Потому что именно так ректор каждый раз отчитывал его, когда на того поступали жалобы в Академии. Только теперь из подростка — высокого, жилистого — мой муж превратился в мужчину. Широкоплечего, твердолобого, управленца мануфактурами, настоящим наследником древнего рода. — Стоит лучше знать свою супругу… хотя теперь, увы, уже бывшую супругу.
Лорд-ректор попрощался и вышел.
А я осталась с неизбежным злом наедине.
С очень злым злом.
— О чем он, Лилия?
Глава 13
— О чём он, Лилия? — прорычал супруг.
— Это не твоё дело, Аларик.
— Всё, что касается тебя, — моё дело, дорогая, — процедил он, и в два шага сократил расстояние между нами.
Воздух между нами вспыхнул, как от раскалённой искры. Он был выше на голову. Он возвышался надо мной, почти навис, и в этот момент казалось, что мы снова в самом эпицентре нашей былой страсти — только теперь всё в ней было ядом.
Запах кедра и еловой смолы ударил в нос. Тот самый — его. Самый любимый. И самый отвратительный сейчас.
Меня замутило.
— Что ректор имел ввиду, Лилия, — рыкнул супруг. — О чём он говорил? Что за намёки?
Я сжала кулаки. Упрямо молчала, как привыкла.
— Лилия! — он снова произнёс моё имя с таким напором, будто разил им неприятеля. Я вздрогнула, но не отступила.
Он был зол. Ревновал. Я это чувствовала кожей. И это раздражало. Он не имел на это право!
— Я больше не принадлежу тебе, Аларик! Ты сам это решил. Сам… выбрал другую! Так что не смей у меня что-либо спрашивать!
Он шагнул ещё ближе. Встал вплотную, я почти носом касалась его груди. Тот притянул меня за талию, вжал в себя, вдохнул полной грудью у моего виска.
Я хотела отступить. Он не дал. А потом усмехнулся.
— Даже сейчас, после всего… ты всё ещё чувствуешь. Ты дрожишь, Лия. Дрожишь от одного моего взгляда.
— Я дрожу от отвращения, — я не узнала свой голос: он был холодным, как лёд. — Оттого, что ты думаешь, будто имеешь право что-то требовать.
— Что с этими кустами такого волшебного, — резко прорычал Аларик, вскинул мой подбородок пальцами, сжал его, смотря в мои глаза. Ему не понравился мой ответ. — Ну, говори! Что там такого? Или ты уже решила, что твоё место в Академии рядом с ним? Он ведь так и не женился! Завидная партия. А может ты всегда любила его, м? Отвечай. Лелеяла надежду быть с ним? И сразу же побежала к нему? Да? — рычал это мне в лицо муж. Наши губы почти соприкасались.
Я охнула от его слов. Ударила по руке, сжимающей мой подбородок. Выпрямилась, отступила от него. Как же я злилась на него! За эти слова! За то, что посмел марать меня своими сомнениями!
Сволочь!
— А даже если и так, — я распрямилась, — что тебе до этого? Это ты был со мной, потому что я твоя истинная! В отличие от тебя, я любила тебя потому, что ты — это ты, а не потому, что мои инстинкты кричали, что ты дашь мне сильных наследников! Так что не смей пачкать меня грязью!
Аларик тоже вышел из себя.
— Истинная, говоришь? По тебе не скажешь, что ты моя истинная. Ледяная, надменная королева. И даже сейчас — упрямая, как ослица! У тебя были от меня тайны! И только порвав с нашими отношениями, ты побежала к ректору! Это я, — он ударил себя в грудь кулаком, — Я покупал тебе твои любимые кусты, заказывал твою траву! Я всё искал, всё находил! И что сделала ты? Побежала показывать то, что было только для нас, для меня постороннему! Так о какой любви ты тут говоришь⁈
Я вспыхнула ещё пуще прежнего.
— А может быть, я захотела показать оранжерею тому, кто не такой чёрствый, кто не такой невнимательный! Я ненавижу ковыряться в земле! Ненавижу сажать! Я сносила это ради тебя! Вот тебе моя правда!
Дракон нахмурился. Стал мрачнее. Моя грудь так быстро вздымалась. Как же он злил! Только от того, что я вывалила на него всю эту правду, стало легче.
— Почему ты не сказала, что тебе не нравится заниматься оранжереей?
— Потому что ты так радовался, когда я начала сажать, что я не смогла сказать, что это не по мне!
— Дура, — устало произнёс