— Ну, хороший бокальчик-то не помешает.
— Вешон, из меня плохая компания. Можешь забрать этот грок. Только оставь меня одну, — я отодвинула бокал.
Но его следующий вопрос выбил меня из колеи.
— А может быть, ты беременна?
Прямо в точку. Попал. Я всё же не смогла сдержать лица. Плечи расправились, спина выпрямилась, подбородок чуть вздёрнулся.
Он подался вперед, как гончая взял след. Стакан со стуком опустился на столик назад.
— Нет.
— Да ничего себе, — выдохнул Вешон, растрепал свои светлые волосы, взъерошил их. Его голубые глаза мигнули растерянностью. — Вот это номер. Нежданчик. А Аларик в курсе-то?
— Вешон…
— Да ладно, Ли, что я — дурак, что ли? Столько раз женился и разводился — от меня это всё равно не утаишь. Я эти ваши бабские ужимки различаю на раз.
Я выдохнула.
— Я хочу, чтобы это осталось между нами.
— Конечно, между нами, — тот все же опрокинул грок. — Я в это дерьмо лезть не буду. Уж я на своём опыте знаю: полезешь — вечно виноватым будешь. Но попкорном запасусь.
— Попкорном?
— Да. Мой старший в соседнюю империю ездил по обмену — приволок дрянь. Из кукурузы делается. Прикинь: сушат её, потом в бумажный пакет запихивают, заклинание тепловое применяют — и оп, та раздувается. Положил жменю — получил килограмм. Но вкусные, не оторваться.
— Поэтому у тебя уже живот появился, — рассмеялась я.
Тот страдальчески скривился, запахнул посильнее камзол.
— Живот у меня появился потому, что моя Жаннетта вкусно готовит. У неё цель — раскормить меня. Чувствую себя не драконом, а гусем на День Благословения. Но так вкусно — не оторваться!
— Значит, у тебя уже Жаннетта, которая хорошо готовит? А как же твоя Розетта, которая богиня?
— Ох! Неужели ты её помнишь?
— Конечно, помню. Ты же говорил — само воплощение красоты и чистоты.
— И не отказываюсь от своих слов!
— А почему тогда развёлся?
— Не готовила мне, вот и развёлся.
— Зато теперь вижу — на убой кормят, — усмехнулась я.
— Конечно. Вот видишь, Ли, на одной волне мы с тобой. Женщин ты моих помнишь. Детей моих всегда поздравляешь с именинами. А вот у друзей спроси — они и не вспомнят ничего.
Я рассмеялась. А потом спросила.
— А как же твоя Белинда поживает, которая сводила тебя с ума своей грацией.
— Счастлива в браке. Ждёт малыша, — тот поднял и мой бокал. С намеком не пропадать же добру. А потом выдал. — Всё-таки надо было нам с тобой сыграть свадьбу. Я бы с такой как ты не развелся.
Я растянула губы в улыбке. Вешону уже явно дало в голову. Тот всё качал головой, откинувшись на спинку кресла.
— Я ведь не богиня и не танцовщица, что завораживает грацией… Да и днями-ночами у плиты не стою.
— Это правда. Ты ещё лучше, — вздохнул он, а потом закрыл бутылку — золотой крышечкой. — Отличный грог, не зря его Аларик берег… А вообще… Одинокие мы с тобой души, Ли, — в этом чужом, богатом, покрытом внешне золотом мире…
— Наверное тебе пора…
Вешон подался ближе.
— Я же бастард, Ли, — доверительно шепнул он мне, открывая тайну своего рождения.
— А я — сирота, — пожала плечами. — Даже то, что у меня уже есть… вернее была… собственная семья, взрослые дети, не делает меня другой для общества. — Была сиротой — ею и останусь. А о том, что ты бастард — я знаю.
Он ахнул:
— Как⁈ Ты знала и ни разу не дала мне понять, что я не вписываюсь в рамки общества? Что я не такой как все?
— А зачем? — спросила я.
— Вот потому мы с тобой и родные души, Ли. Даже все мое состояние не поможет никому забыть, кем я был рожден.
Мы замолчали. Вешон плыл в своих мыслях. Я смотрела поверх его плеча и разглядывала резьбу на столе. Хотелось остаться одной.
Вешон встал и тяжело вздохнул:
— Ли. Я загляну к тебе завтра.
— Не нужно. У тебя же гостят дети.
— Они ещё долго у меня будут. Их матери уехали в санаторий с мужьями, —страдальчески вздохнул он.
Я встала, поправила юбку:
— Могу посоветовать сводить их в цирк. Сейчас как раз открывается новая программа.
— Так и сделаю. Так и сделаю… Я возьму?
— Бери, конечно. Мне без надобности.
— Эх…
Он прихватил бутыль с собой.
Уже у двери, когда мы прощались, тот произнес:
— Береги себя. Если что нужно — обязательно дай знать. Я помогу.
— Не сомневаюсь. Хорошо, Вешон.
Говорить, что уйду, как только маги приведут оранжерею в порядок, не стала.
Пошла собирать вещи. Переночую в гостинице. А там сниму себе жилье.
Глава 17
Аларик
— Никого ко мне не пускай, — приказал я, преодолев приемную, и скрылся в кабинете. Упал в кресло. Сжал кулак, выпуская когти.
Как же Лия меня вывела из себя!
Расстегнул верхние пуговицы рубашки, сбросил шейный платок.
Ненавижу их. Носил потому, что она их мне повязывала и постоянно дарила.
Отправил тот в урну. Никаких платков теперь. Свобода.
Усмехнулся своим мыслям. Злость внутри вскипела с новой силой.
Столько лет вместе — а оказалось, что мы до сих пор толком ничего не знали друг о друге.
О чём еще мы молчали? О чём не говорили, чтобы быть лучше в глазах друг друга? Чтобы не ранить?
Притворщики, твою мать. Лицедеи и лицемеры. Вот кто мы.
Что мне стоило сказать, что я чуть не сдох от того взрыва. Сказать, что магическое зрение выжжено — и я, чёрт возьми, нихрена не вижу.
А теперь моё враньё вылилось в то, что жена от меня что-то скрывала.
Но я не хотел её пугать. Лия и так отпускала меня с трудом в поездки по Империи. Сначала оберегал её, потому что боялся, что пропадёт молоко. Потом подобное вошло в привычку. Зачем волновать истинную?..
Её надо оберегать. Закрыть дома, создать лучшие условия для жизни. Желательно в пещере, как того требовал дракон. Но в итоге удалось найти компромисс с ящером. Дом за городом. Забор — повыше. Дверь — понадёжнее. Учителя — только