Подружка подала голос:
— Мистрес, не могли бы вы поднять листок? Нам не удобно. Мы уже разместились.
— Я думаю, что ваша соседка имеет руки и вполне в состоянии это сделать сама, — ровно ответила я и развернулась, продолжая раскладывать листы.
— Какая наглость, — тихо, но все равно слышно пробормотала подружка.
— Ничего страшного, я подниму, — проворковала Мария, легко наклоняясь так, чтобы её шелковый манжет рубашки с жемчужной отделкой показался всем вокруг. Голос — сладкий, но с той самой ноткой, от которой на зубах скрипит. — У мистрес работа поважнее. Она ещё не всем листы раздала. Сама знаешь, как это — носиться с поручениями. Работа принеси-подай иногда утомляет сильнее, чем настоящие магические манипуляции.
Несколько человек из её окружения, сидящие позади, тихо хихикнули.
К счастью, в этот момент в аудиторию вошёл декан Риалл, и наконец-то перешёптывания стихли. Я едва заметно выдохнула.
Мерзавка. Хотела однозначно вывести меня из себя. Зачем? Цель очевидна — спокойной жизни мне она не даст.
Мелкая пакость с ее стороны, но достаточно едкая, чтобы царапнуть.
Из нас двоих я старше, опытнее, и не буду поддаваться на её провокации. Пара закончится, и я освобожусь от её общества.
Так я думала… и ошибалась.
Потому что недооценила её.
Не могла понять — действительно ли она глупа, как пробка, или, наоборот, слишком умна. Сигилы она начертить ровно не могла. Половину занятия шепталась с подружкой, а затем бросали многозначительные взгляды в мою сторону и улыбались. Она специально выводила меня из равновесия.
Я прошла мимо парт, проверила у всех руны. Всё было отлично. Я поправила пару рисунков. В том числе и рисунок Марии.
Следующим этапом занятия было тонкое, филигранное напитывание магической бумаги с изображением сигила силой. Мы работали над простейшим защитным символом, который мог уберечь от дождя.
Всё шло спокойно, пока… у Марии внезапно не вспыхнул листок. Я точно не ожидала такого.
— А-а-а! — заверещала она, отпрыгивая. — Что случилось?! Меня же проверили!
Пламя жадно охватило её стол, и декан, подскочив, мгновенно погасил огонь. Я наблюдала со стороны. Мастер обернулся ко мне.
— Мистрес, вы проверили сигил студентки?
— Конечно, — уверенно ответила я. — Там всё было в порядке. Он никак не мог превратиться в сигил огня.
В мыслях я уже перебирала варианты. Да, можно было превратить один сигил в другой, но для этого нужно знать оба и быть подготовленным.
Выходит, притворялась, чтобы я ослабила бдительность?
— В следующий раз будьте внимательнее, — сухо сделал мне замечание декан.
Щёки у меня слегка запылали. Я поняла, что эта девица намерена меня подставлять. Значит, впредь Мария будет писать руны только под моим личным присмотром.
Она же, мерзко улыбнувшись, будто наслаждалась моментом. Декан смахнул пепел со стола, я подала новый лист, и теперь Мария, уже под его взглядом, криво и куцо выводила линии.
Делала вид, что ни в коем случае не могла превратить одну руну в другую. Умелая интриганка.
В итоге Мария всё-таки кое-как начертила свой сигил — кривоватый, с явными огрехами в линиях, — а потом, сжав губы, напитала его магией. Заклинание сработало…
Мастер Риалл кивнул и сплел заклинание мелкого дождя, обрушивая его на голову группы. Девчонки на соседних партах тоненько вскрикнули, и тут же по рядам начали вспыхивать защитные сигилы.
Я же, отряхнув рукав, больше ни на мгновение не спускала глаз с Марии. Я не позволю ей быть хозяйкой положения.
Когда пара закончилась, она неторопливо покинула аудиторию, а я, едва дверь за ней закрылась, выдохнула. Можно было расслабиться… до следующей встречи.
В ожидании следующей группы я стояла рядом с окном, наблюдая за беззаботными студентами во дворе. Они смеялись, спорили о чём-то, лениво размахивая руками, кто-то гонял мяч, кто-то читал, сидя прямо на траве.
А мои мысли всё равно возвращались к Марии.
Я перебирала в голове, чем ещё может аукнуться мне её появление здесь. Её намерения в отношении меня были кристально ясны.
Мелкая пигалица решила развлечься за мой счёт. Будет поддевать, подставлять, пытаться обесценить каждое моё слово и каждый мой шаг — особенно перед Алариком.
Хоть я и знала, что муж прекрасно понимает: подобное точно не мои методы, — всё равно неприятно. Более того, он не мог не понимать, что я буду желать держаться от них как можно дальше.
А ещё… хотелось бы как можно дольше оставаться в Академии относительно инкогнито. Хотелось успеть, как говорится, «набрать очков»: заработать репутацию ответственного сотрудника, заслужить доверие коллег и студентов без той новости, что неизбежно обрушится. А уже потом, пусть идут эти неизбежные сплетни.
Замолчать сам факт развода всё равно не получится. И уж точно, одним благоразумием тут не отделаешься — как любил повторять Аларик.
В Академии слухи распространяются быстрее магии.
Лучше бы сам был благоразумным. Чем только думал, устраивая любовницу в Академию, где я буду работать.
Неужели мстит?
Я тихо покачала головой. Если отбросить всю нашу последнюю неприязнь друг к другу, то я бы смело сказала, что это совсем не его методы. Аларик мог быть холодным, безжалостным в словах — но не мелочным и не склонным к подлым уловкам. И уж тем более, не любил чужими руками устраивать грязную работу.
Но эта пигалица, едва появившись в Академии, уже умудрилась дать намек на обратное. Тон её, интонации, выверенные слова, подчеркнуто-наивная улыбка — всё это работало на то, чтобы поддеть меня, посеять сомнение, ударить по мне, вывести на эмоции.
И этот подарок… Редкие лунные камни, конечно, вещь дорогая. В духе моего мужа подарить редкое ювелирное изделие. Но… не такое. Кажется, вкус отказал ему.
Аларик никогда не скупился на украшения для меня, и у меня тоже есть гарнитур из них — только мой совершенно другой. У Марии на шее и запястье — крошки, блёклые и незаметные, как капли росы на утренней траве.
У меня же — настоящие, крупные камни, весомые и безошибочно узнаваемые. Такие не спутаешь ни с чем. Продай я свой гарнитур — могла бы приобрести пару наших особняков, и ещё осталось бы на пару лошадей в придачу.
Но все равно… Молодая любовница добилась своего. Тонкая, почти невидимая, но ядовитая ниточка её слов зацепила. И этого оказалось достаточно, чтобы в груди разлилось злое, горячее раздражение… а