И тогда он подошёл.
Его глаза светились довольством. Он гордился мною. Я не могла не ответить на это. И сама улыбнулась. Он протянул мне мои любимые цветы. Я вдохнула их аромат, и сердце вдруг затрепетало так, словно я впервые получала этот дар.
— Я поздравляю тебя. Ты отлично со всем справилась.
— Благодарю.
Он стоял напротив, заложив руки в карманы, и молчал. Кажется, у нас начинался букетно-конфетный период.
— Я хочу отправиться в монастырь, — сказал он наконец. — И хотел предложить тебе поехать со мной. Думаю, разыскать там могилу матери.
— Да… да. Конечно, — я кивнула. — Только занесём цветы. И мне нужно будет переодеться.
Он коротко кивнул в ответ.
Глава 55
Дорога заняла чуть больше двух часов. Я летела на драконе Аларика, устроившись у него за спиной, прижимаясь к тёплой чешуе. Ветер бил в лицо, солнце слепило глаза, но всё это только будоражило кровь.
Дракон то и дело поворачивал шипастую голову, косился на меня боковым взглядом. Я щурилась от солнца и улыбалась своему ящеру. Тот фыркал, мотал массивной шеей и снова отворачивался.
Сколько таких заигрываний было между нами за этот полёт — и не сосчитать. В каждом движении, в каждом взгляде пряталось что-то большее, чем игра.
По сторонам от нас держалась наша охрана.
Монастырь показался впереди.
Сначала как тёмное пятно среди скал, потом, как настоящая неприступная крепость. Высокие стены из серого камня, узкие бойницы, сторожевые башни, увитые плющом. Природа пыталась смягчить суровость этого места.
Но ничего не выходило. От этого места веяло холодом и отчуждением.
Мне стало не по себе.
Здесь планировали закрыть и меня, если бы всё пошло иначе, если бы меня не спас Аларик.
По спине пробежал холодок. Я прижалась к дракону.
Мы снизились.
Огромные крылья дракона зашумели, поднимая пыль и сухую траву у подножия монастырских ворот. Глухие, тяжёлые створки возвышались над нами. Я сошла со спины дракона по его крылу.
Ворота медленно отворились, и на пороге появилась женщина в строгом чёрном облачении. Её осанка была прямой, взгляд оценивающим.
Она остановилась прямо перед нами.
— Добро пожаловать. Я мать-настоятельница Агнесса. С какими помыслами вы наведались в Обитель?
Мы представились ей. Лицо настоятельницы было испещрено морщинами и по нему было сложно что-либо понять.
— Мы прибыли по очень деликатному делу, — сказал Аларик. Его голос прозвучал твёрдо, но в нём чувствовалось напряжение. — Здесь была похоронена женщина. Я хочу её найти. Могли бы мы поговорить об этом там, где нас не услышат?
Мать Агнесса кивнула неторопливо.
— Конечно, лорд, леди. Следуйте за мной.
Она развернулась, и её чёрное облачение тяжёлой волной скользнуло по каменной плитке. Мы последовали за ней внутрь монастыря, оставив за спиной охрану. Только Аларик перехватил цветы у охраны, которые мы подготовили.
Кабинет настоятельницы оказался маленьким и аскетичным. Каменные стены, узкое окно, простая деревянная мебель: стол, две скамьи и полка с книгами молитв. Из украшений только свечи.
Мы присели на предложенные места. Аларик рассказал всё. Кто он. Что его отец, скорее всего, держал здесь его настоящую мать. Он говорил ровно, сдержанно, но я чувствовала, как внутри него бурлило.
Мать Агнесса слушала внимательно.
— Я заступила на должность примерно в то же самое время, — сказала она тихо. — Да, была здесь одна женщина. Она не могла выходить за пределы монастыря. Жила замкнуто, почти ни с кем не разговаривала. Но… она умерла от болезни. Я могу показать её могилу.
Но прежде, чем настоятельница поднялась из кресла. Я спросила.
— Но скажите… как же это так? — слова сами вырвались у меня спонтанно, потому что тема касалась напрямую меня самой. — Разве можно содержать женщин против их воли здесь?
Мать-настоятельница посмотрела на меня взглядом, в котором чувствовалась прожитая жизнь, опыт и усталое смирение. Потом степенно, сдержанно ответила:
— Монастырь не получает содержания от государства, дитя моё. Здесь женщины находят не только покой и уединение… многие находят здесь пристанище от бед, от больной любви, от предательства, а есть и те, кого мужья ссылают сюда. И на подношения этих мужей монастырь и существует. Денег, собранных с податей населения, не хватает.
Я вскинулась, возмущение вспыхнуло во мне ярким пламенем.
Как можно? Как вообще можно оправдать подобное и ничего не делать?! Но я посмотрела в глаза этой пожилой женщины — в них не было ни злобы, ни жёсткости, только тихая доброта и понимание. И потому я промолчала.
— Я вижу, леди, как вам это не нравится, — мягко продолжила настоятельница. — Но такова жизнь. И не мне менять эти устои. Лучше пусть эти женщины будут живы и здоровы, даже если в стенах нашего монастыря. Здесь, поверьте, не так плохо, как вы думаете. Это всё же лучше, чем смерть… или ещё более худшие условия, в которых они могли бы оказаться.
Я опустила глаза. И в этот миг поняла: умудрённая опытом женщина знает, о чём говорит.
— По сути, монастырь — не что иное, как помощь. Не только тем, кто обрёл здесь покой добровольно, но и тем, кого судьба, чужая жадность или мужская жестокость поставили на край пропасти. Эта помощь им нужна, и она дорого стоит. И именно деньги этих… нерадивых мужей, что ссылают сюда своих жён, помогают спасти других.
Странно было это слышать. Странно и горько. Но такова жизнь.
Мы переглянулись с Алариком. Его мать была именно такой женщиной.
— А сейчас у вас есть кто-то кого держат тут силой муж?
— Нет.
Мы вышли из кабинета, миновали длинный коридор, поднялись по каменной лестнице и прошли через внутренний двор. Тропинка, утоптанная ногами послушниц, вела нас к скромному кладбищу за монастырской стеной. Там стояли простые деревянные кресты, одни старые и покосившиеся, другие новые, ещё пахнущие смолой.
Могила, к которой подвела нас мать Агнесса, ничем не отличалась от остальных. Крест. Табличка с именем Каллисты Ройс и датой смерти.
Я задержала дыхание, когда прочитала цифры. Женщина умерла через три дня после того, как погиб отец Аларика.
Тишина вокруг стала оглушительной. Даже ветер прекратил завывать.
Мать-настоятельница оставила нас.
Я передала Аларику цветы, которые мы привезли с собой.
Он опустился на колени и возложил их на простой поросший мхом холм. Долго