Девочка утверждала, что мать ничем не отличалась от себя прежней.
– Только глазки были странные. Точно яхонты, – добавила Настя с робкой улыбкой.
Отец никому не сказал о возвращении жены и строго наказал дочери молчать. Прислугу распустили почти всю, кроме самых нелюдимых и верных работников.
– Отец как‐нибудь объяснил, как он вернул твою маму? – спросил Ойла, прервав спутанный рассказ, который то и дело дополняли местные смаги.
– Он только раз сказал, что это слишком дорого обошлось. Слишком большая цена, слишком большая – вот что он твердил себе под нос, – вспомнила Настя.
С матерью они виделись редко. Та почти не выходила из своих покоев, обустроенных в подвале, и лишь изредка позволяла себе ночные прогулки.
Большая часть дома оказалась заперта на ключ; вскоре это стали делать на ночь и с Настиной комнатой. Ставр перестал общаться с кем‐то, кроме жены, и выходить на свет. Он похудел, осунулся, сам стал походить на свежий труп с вечными синяками под глазами и бескровными губами.
А потом он умер. И Настю забрали из пустого дома, в котором к тому времени слуг не осталось вовсе. Она никому не сказала про Дивну, как и обещала, но одним вечером вдруг захотела ее увидеть.
Настя боялась, что мать может решить, что ее все бросили, и тайком пробралась обратно. Спустившись в подвал, девочка с трудом отперла тяжелую дверь, окованную железом. Дивна была внутри.
На Настю женщина не обращала внимания, только пела вполголоса и не переставая кружилась по комнате.
– А холодно там было, просто жуть! – продолжала рассказ девочка.
Вскоре она устала от попыток разговорить родительницу и решила вернуться наверх. В этот момент в Дивну словно вселился бес. С рычанием она бросилась на дочь, повалила ее и сбежала.
Настя поняла, что совершила ужасный проступок, ведь раньше отец запрещал ей надоедать матери. «Она очень устала, милая. Ей нужно время. Только не ходи к ней без меня».
Осознав свои ошибки, девочка побежала за помощью. И оказалась здесь.
– Мы стали искать женщину, что могла бы напоминать ополоумевшему Ставру его жену. И клянусь, я своими глазами видел, как точная копия Дивны бросилась прочь от горящего дома градонаместника и вскарабкалась по отвесной стене! Прямо по намерзшему льду! – виновато покосившись на Настю, Индрик не сдержал ругательства.
Я постарался усмирить бушующие в душе эмоции и обратился к девочке:
– Скажи, а тот странный гость оставлял твоему отцу какую‐нибудь вещь? Вроде камня или украшения?
– Не знаю. Я только видела, как папа прятал что‐то ночью, бормоча, что не станет сейчас искать воду. Он много говорил сам с собой в последнее время. Вы думаете, писарь виноват, что все умирают? Он, да?!
Наместница несокрушимой крепости снова наморщила нос. Веленика крепко прижала девочку к себе и одними губами приказала всем остановить расспросы. Индрик взял нас за плечи и протолкнул в соседнее помещение.
Там он почесал шею и словно попытался оттянуть неприятный момент.
– Сейчас снаружи творится черт-те что. Пожар удалось потушить. Но как объяснить людям гибель наместника и наличие в доме Ставра нескольких мертвых тел? Как бы не начались волнения.
– Тебя только это волнует? – процедил Ойла, растерев сухие ладони. – Ставр, должно быть, кормил слугами жену. Она немертвая тварь.
– Еще он припрятал какой‐то предмет. А учитывая упоминание воды, я уверен: это был марргаст, – уточнил я. – Но, главное, мы хотя бы узнали, как действует Нигол. Осталось понять одно: зачем?
– Это невозможно. Даже боги не способны вернуть к жизни умершего. Не таким, какой он есть, – убито сказал Стромир, коснувшись своего оружия в тщетной попытке обрести прежнюю уверенность.
– А может, она и не похожа на себя. Откуда ты знаешь, как исказилось восприятие людей, спятивших от горя? – Ойла подошел к окну, прижался ухом к закрытым ставням. – Хм, и волки перестали выть. Паршивый знак.
Пока в Халькарде царил хаос, а небольшая группа смагов вместе со стражниками копалась в обугленных развалинах некогда роскошного дома, мы сидели в главной библиотеке Братства Тишины. Круглое помещение без окон и всего с одним столом, свободным от книг и скомканных листов, казалось крохотным. И вот почему.
Я впервые видел, чтобы древние сокровища, различные реликвии и вместилища книжной мудрости лежали просто так, на полу. Между этими шаткими горками в два человеческих роста, умело маневрируя, носился тщедушный карлик с пальцами, испачканными чернилами. Пожар взбудоражил библиотекаря до крайности.
– Опасно, как опасно! Надо позаботиться о главном! – бормотал он себе под нос.
Пока мы с Фесом и Индриком пытались вмешаться, он несколько раз упал, чуть не разбив длинный нос. Но тут же шустро вскакивал, бежал сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь навести порядок как в своей голове, так и в своих владениях.
Я немного понимал этого карлика. Случившийся рядом пожар мог здорово навредить главной сокровищнице Братства. А тут еще мы свалились как снег на голову. Крохотный смаг разрывался на части. Когда мы зашли в библиотеку, он был занят созданием списка самых ценных дневников и бестиариев, чтобы перевезти их в место «уж побезопаснее этого».
Лишь Индрику удалось охладить праведный гнев библиотекаря, чтобы мы наконец‐то озвучили свои требования.
Карлик нахмурился, услышав про подробный пантеон богов, затем просиял, когда прозвучала просьба найти «Повесть о жизни Базилеса Великого Учителя», и зашел в тупик, когда вмешался я, потребовав принести любую книгу, где описывался в подробностях камень-марргаст.
Завалив карлика поручениями, мы стали ждать.
– Хорошо все‐таки, что Стромир – сын той женщины, – задумчиво молвил Индрик. – Если бы не он, боюсь, Нариса сразу же начала бы зачищать наши ряды. Полетели бы головы. – Он вытянул ноги – и ту, что из плоти и крови, и металлическую, – насколько позволяло пространство библиотеки. – Уж это она умеет. До правды докапываться, ага. Ваш друг ведь не станет распускать при ней язык?
Он говорил о старом вороне, который пошел вместе с Веленикой и Стромиром изучать дом сына наместника, где держали ожившую покойницу. Все надеялись, что Ойла не станет плеваться ядом в помогающих ему людей.
– Вот лист. Там все Боги. Как вы хотеть!
К нам семенил домовой, похожий на огромный комок свалявшегося войлока, волоча за собой длинный и ветхий на вид пергамент. Вручив сокровище смагам, домовой с важной мордочкой побежал искать хозяина библиотеки.
Мы склонились над столом. На предложенном свитке оказалось изображение огромного дерева. Крона его была ярко-голубой, ствол – коричневым, а разросшиеся под землей корни отличались густым агатовым цветом. Рисунок был выполнен скрупулезно и точно: каждая, даже самая незаметная деталь оказалась выведена