Тьму спящую, но жаждущую пробуждения.
Нигол, как и ожидалось, прятался здесь вместе с красным немертвием. Лжепророк был занят: он колдовал над непонятной грудой земли, укрытой тканью. Поэтому первым нас заметил трехрогий, шастающий без дела вдоль стен и оставляющий на них глубокие царапины.
– Пришел! – взревел он.
– Я привел его, – известил присутствующих Рад. – Меч тоже здесь.
– Отлично. Мы можем начать.
Нигол обернулся в нашу сторону. Выглядел он ужасней некуда: ссохшийся, облысевший, кожа в трещинах. Даже без грамоты знахаря я прекрасно понимал: лжепророк умирает.
– Сначала моя награда. Или он, – наставник наставил Азул на меня, – умрет. Ты же хочешь, чтобы боги отблагодарили тебя за возвращение отары?
– Что вы оба задумали? – спросил я немеющим языком.
Тьма арки манила и оттягивала внимание. То ли от жара, то ли от напряжения я слабел с каждой проведенной здесь секундой. Такое же чувство посещало меня во дворце Каша-Данко. Совсем близко было нечто пугающее: за каменной преградой, так близко, спал Горын – сам великий ужас восточных земель.
– Ну разумеется. Я никогда не вру. Моими устами говорят боги, – улыбнулся Нигол, и у него треснула губа. Темная кровь тонкой струйкой поползла по вялому подбородку к тугому вороту.
– Зато боги врут. – Ненависть и потаенная надежда боролись на лице Радогоста, попеременно сменяя друг друга. Держался он лучше меня, хотя, возможно, этому помогали чудесные силы меча.
– Не богохульствуй! Твоя дочь уже рядом… Семя, хватай!
По приказу Нигола красная тварь рванула вперед и выхватила меня из рук Радогоста, прижав к горячему мраморному полу. Пояс со всем оружием, включая такую ценную, нужную секиру, отлетел прочь.
Безумный пророк вздохнул и откинул ткань савана, обнажив желтоватые кости, торчащие из насыпанной земли.
– Осталось лишь собрать ее воедино. Живь для Живи, смерть для Нави. Одну жизнь для возвращения другой.
– Да знаю я про твои условия! – заорал наставник, отчего меч мелко затрясся в его руках. – Хватит болтовни! Я подписал твой треклятый договор! Мальчишка здесь, так возвращай Рилу скорее!
Нигол нехотя кивнул.
– Уже. Я забрал живь у той мерзкой плоти. – Он дрожащей рукой указал на ссохшийся труп огнедышащего змея, в котором уже зрел марргаст. – Процесс займет немного времени. В ином случае это заняло бы дни. Но ты заслужил поощрение: предал свое Братство, чтобы привести сюда избранного. Ты прятал доказательства, подчищал следы…
– Заткнись, – нервно приказал Радогост, опустившись на колени перед кучей костей под саваном.
– Вы, похоже, все тут безумцы.
Я корчился под мощными лапами зверя Тьмы, точно бессильный червяк. Тогда Нигол подошел ко мне.
– Нет ничего безумного в желании спасти свой дом. Грядет великое Ничто, а наши боги ослабли. Отара потеряла веру в них. Я верну ее!
– Как? Убивая и манипулируя всеми? Или искушая мерзкими сделками?!
– Вернув Эру Зверя в Славию, – снисходительно, как ребенку, объявил лжепророк. – Только злой волк заставляет вас взывать к богам. И только он вернет на путь истинный. Но под новую тьму нужно освободить место. Изначальные дети Нави являли собой олицетворение божьего гнева: огонь, гниение, порок – Змей Востока, Северный Раб и Мать Запада. Но они слишком тесно слились со Срединным миром, понимаешь? Очеловечились и искусились его благами.
– Они стали сказками, – хотел бы я рассмеяться, но когти больно впились в ребра, не дав сделать лишний вдох.
– Верно, перестали внушать страх. Ты должен убить Горына, чтобы новые ростки Тьмы обрели силу, сменив его.
Вот о чем говорила Наина. Страх приведет к концу мира – страх старых богов исчезнуть под натиском новых. И люди сделают неверный выбор. Как Рад, выбравший воскрешение дочери вместо жизней тысяч и тысяч невинных людей…
Я смотрел на Нигола, насколько позволял угол зрения. Палец с перстнем онемел от боли. Я цеплялся за него, как за свой последний крючок, удерживающий сознание на плаву.
– П-прекрасная речь, просто прекрасная. Как лицедей и мошенник, я способен оценить хорошее представление… Но с чего вы решили, что я стану помогать? Да я лучше женюсь на этом трехрогом уродце с кривыми ногами!
– Может, мне убить его? – прошипело немертвие.
Его морда стала плавиться, как восковая свеча, и терять прежние очертания. С ужасом я понял, во что он собирался превратиться. С жилистого, длиннолапого туловища на меня теперь глядела Беляна. Ее губы кривились от сильной боли.
«Что же ты наделал, Ванечка? Я страдаю, мне так больно. Это все из-за тебя! Ты не справился. Ненавижу. НЕНАВИЖУ!»
– Довольно, – вмешался в издевательства Нигол. – Глупое создание тьмы, ты пугаешь Пастуха.
Я попытался приподняться. Руки не слушались.
– Никакой я не пастух, слышишь? Я не стану превращать Славию в пепелище, только чтобы ваши безумные боги вновь начали получать любовь и внимание.
– Дитя, ты не слышишь. Наверное, трудно понять, но ты рожден на свет с одной-единственной целью. Ты сосал молоко матери, рос, набирался сил, чтобы все решения, одно за другим, привели именно сюда. Исход был предопределен задолго до нашего рождения. Ты – Пастух заблудших, Агниса. Светлый. Ты вернешься после смерти дракона как герой, и люди поверят в тебя. С именами богов на устах ты поведешь людей против ростков Тьмы, посеянных мной. Ваша битва останется в легендах. Зло будет отсеяно от добра, и мы сможем противостоять…
Безумный пророк осекся на середине пламенной речи, затем резко склонился надо мной, лежавшим почти в беспамятстве, схватил ссохшейся рукой за волосы, прижав большой палец к участку кожи между глаз. Зрачки его метались из стороны в сторону, как у человека, читающего книгу.
– Нет… не понимаю, – пробормотал он, и вид у безумного пророка стал донельзя растерянный. – Ведь все написано в твоей живи. Так почему… Нет. Глупости, откуда ей взяться? Энергия Нави? Прямо поверх ветвистой линии судьбы! Радогост!
Мой наставник, нежно баюкавший скелет собственной дочери, услышал лжепророка не с первого раза. Нехотя Рад оторвался от савана и посмотрел на ненавистного Нигола.
– Кто вмешался в судьбу Агнисы? – трясясь, снова спрашивал тот. – Его живь опорочена, все потоки смещены. Он не подходит на роль Пастуха!
– Ты хотел избранного – ты его получил. Он тот самый, ошибки быть не может, ведь даже Симеон подтвердил это.
– Но в нем есть тлен Нави! Спаситель не может быть порождением темных сил!
Я искренне наслаждался их замешательством.