Кора покачала головой. Она понимала, что Ангелина не врет.
Он прыгнул вниз, хоть даже не знал, что было в свертке… Это что-то значило. Пусть его поступками двигала прихоть безумца, слепой инстинкт, но проверить догадку стоило.
Вдруг эту гниющую личину монстра можно сорвать?
– Так может, мы ему напомним? – и, не дождавшись ответа, Кора полезла в карман, где лежали смятые листки из отрывного блокнота. – Покажешь, каким зайчик должен быть?
Глава 5
В третий раз все было куда проще. И вместе с тем – гораздо сложнее.
На бесконечной ярмарке продолжала играть веселая музыка, проржавевшие от старости аттракционы крутились с жутким грохотом, а белая сахарная вата пестрила обилием личинок мух. Все, что когда-то должно было радовать, пришло в упадок. А сверху на мир легла свинцовая тоска.
Кора постаралась найти дорогу к главному шатру, но тот буквально испарился. Вместо него образовался кратер с магическим коробом, обитым фиолетовым бархатом, на самом дне, в центре. Пара глубоких выдохов – так, для уверенности. Кора скатилась вниз по гладкой земле, ступила внутрь…
…и провалилась в самое сердце ярмарки, где уродливый кролик с человеческими руками и человеческим сердцем лелеял сломанную куклу. К его бокам жались остальные существа, жались доверчиво, пытаясь утешить. Но ни один фокус не мог изменить случившегося, ни один трюк или шутка клоуна.
Он думал, что спасает заброшенных и нелюбимых детей. Он приходил в наш мир, чтобы забрать их и дать шанс на счастье.
Но гнев копился внутри, и, хотя спасенные постепенно видоизменялись, вместе с прежним обликом теряя воспоминания о жестокости близких, раны никуда не девались. Ярмарка веселья стала гробницей боли и невыраженных обид. И вместе с тем, как искажалось это место, искажался и сам дух-защитник.
– Ты не виноват, – тихо сказала Кора, подойдя ближе. Под ногами шуршали волокна сладкой ваты: из нее состояло абсолютно все, что видел глаз.
Очередной символ детства, которого не было.
В ответ существа гневно зарычали.
Конечно, кому хочется видеть наглого задиру, даже если он был в своем роде прав?
Кора принимала их ненависть и презрение, но все равно упрямо шла навстречу Дружку-Ушастику.
– Мне жаль!
– Воровка и обманщица, – шелестели куклы.
– Но ты не должен трогать людей, даже если кажется, что ты им помогаешь! Люди должны сами научиться ценить то, что имеют!
Розовый кролик тянулся вперед, растопыривая уродливые лапы и изрыгая детские сладости. Тело его словно пыталось удержать миллионы разгневанных пчел одновременно. Коре пришлось зажмуриться, когда черная пасть, воняющая жженым сахаром, приблизилась, собравшись ее поглотить.
– Да посмотри же, прошу! – Она выбросила руки навстречу пасти, расправив над головой примитивный детский рисунок. И в этот момент в Дружке-Ушастике вдруг что-то сломалось: он застыл на месте, и из него начал выходить сладкий воздух вперемешку с игрушками, а пустые глазницы расширились. – Ты помнишь свое лицо? Вот оно… Ты и это место – вы связаны. Верни себя. Исцели. Останови. Нельзя позволить этому безумию продолжаться.
На листке был изображен улыбающийся розовый кролик с гладкой шерсткой и красивым голубым бантом на шее. Вокруг него сидели маленькие дети в цирковых костюмах. В верхнем левом углу на безупречно чистом небе висел золотой огрызок солнца.
Кора осторожно вложила рисунок в обессиленную ладонь существа, почувствовав, что здесь больше не стоит оставаться. Пространство вокруг комкалось и рвалось на части. А люди для таких перемен были не предназначены.
Прошла неделя.
Ангелину Юркину, полностью здоровую, в том же самом платье, в котором она ходила отмечать Хэллоуин, обнаружили у себя дома. Девочка ничего не помнила и лишь твердила что-то про птичек с лапами, растущими прямо из спины.
В тот день Кора сидела на пороге общежития и ждала заказ. Если пропустить курьера, он мог и дальше бесцельно бродить по району, трогая каждую дверь, попадающуюся ему на пути. А этого нельзя было допустить. Призрачные жильцы с нетерпением ждали новый телевизор, тогда как сама Кора просто мечтала провести хотя бы один день ее исключительной жизни без особых приключений. А хорошее кино определенно могло в этом помочь!
Мария Тович
Короеды
Глава 1
Никто не бывает готов к предательству. Неожиданность – одно из самых верных его оружий. Предательство всегда застает врасплох. Когда природа дышит распускающейся весной, птицы горланят, робкое солнце начинает топить надоевший снег, не хочется думать о том, что можно поскользнуться на тоненькой корочке льда, скрывающей лужу. А когда упадешь – больно, мокро, холодно, и главное, все это – внезапно и вдруг. И вроде бы головой не стукнулся, а в ушах шумит и дыхание перехватывает… потому что не ждал. Встаешь, отряхиваешься, стыдливо озираешься, не заметил ли кто твоего падения. Но в большинстве случаев всем до лампочки. Вот и хорошо, хотя обидно. Всем все равно… Пальто от грязи можно почистить, но в следующий раз ты так смело по замерзшей луже уже не пойдешь.
Варя знала, что такое предательство, как никто другой. И все равно раз за разом решительно наступала на скользкий лед. У нее были на это причины.
Они уже около часа ехали на катере, разрезая бескрайнюю синюю воду. Хозяин судна – старик с лицом таким загорелым и морщинистым, что трудно было разгадать его черты, – изредка указывал по сторонам.
– Этот остров называется Лисий. Посмотрите. Как будто рыжая калачиком свернулась. А вон там – Лосиный, – говорил он медленно, еле шевеля губами, как будто ему было все равно, расслышит ли его сквозь шум мотора молодая пара, устроившаяся на носу катера.
– Скоро приедем? – требовательно крикнул парень по имени Влад. Рука его властно легла на плечи девушки, но кисть, сжатая в кулак, так и не коснулась ее кожи.
– Минут пятнадцать еще, – крякнул старик. – Торопишься? Все вы, молодые, сейчас торопитесь. А ты оглядись. Красота вокруг какая!
– Не нуди, старик. Некогда по сторонам глядеть. У нас на Калининском говорят: не успеешь первым – за тебя успеют другие. Так что вижу цель – бегу к ней.
Старик снял с головы кепку, обнажив кипенно-белые