– Думаешь, она мертва? – с надеждой в голосе спросил Синдзабуру.
– Скорее всего, да. Она же плашмя упала с такой высоты, – ахнула О-Цую, с опаской поглядывая на ондзуко, которые до сих пор бродили по краю обрыва и хищно скрежетали. – Её кимоно сильно изорвано и окровавлено.
– С другой стороны, разве злые демоны могут умереть, – ляпнул Синдзабуру и обхватил колени руками.
На востоке небо смягчилось синеватыми красками – скоро рассвет, а вместе с ним и первые согревающие лучи. Только вот ожидание длилось бесконечно.
– Какой же ты бестолковый! Как она может быть злым духом, если дважды тебя спасала! – рассердился Митсури. Его зубы громко стучали. Холод продирал до костей, мучил, вызывал болезненную дрожь. Рубахой он перетянул рану на ноге, но это мало помогло. Кровь всё равно сочилась.
– Не ругайтесь! Хватит! Давайте снимем накидку с её лица и проверим: дышит она или нет? – предложила О-Цую.
– Даже не думай! Кто знает, что она там скрывает, – возмутился Синдзабуру. – Пора уходить. Пойдём по течению и дойдём до ближайшей деревни.
Митсури запротестовал:
– Мы никуда не пойдём. Нам нужен отдых. Хотя бы несколько часов, прежде чем двинуться в путь. Я устал и уже ничего не соображаю.
– Предлагаешь сидеть рядом с ёкаем? – по-змеиному прошипел Синдзабуру.
– Меня зовут Каори. И я не всегда была ёкаем. Когда-то я была человеком, как и вы, – внезапно донеслось до них.
– Простите, госпожа, – поклонилась О-Цую после долгой неловкой паузы.
– Не называй меня госпожой. – Каори присела и взглянула на дребезжащую тусклую дымку на востоке. – Вот-вот поднимется солнце, и ондзуко уйдут. Впрочем, они вам больше не угроза. По холму мы поднимемся на противоположный берег. Там перелесок. Не удивляйтесь, я хорошо вижу в темноте. Вы отдохнёте, а я поищу еду. После этого я отведу вас в какуюнибудь деревушку. Ну, или можете вновь сбежать и нарваться на новые неприятности.
– Спасибо… Каори… Если бы не ты, эти монстры загрызли бы нас, – сказал Митсури. – Но… почему ты нам помога ешь?
– Я знаю, каково это – оказаться в беде, лишиться семьи и чув ствовать себя одинокой, – расплывчато ответила Каори и скомандовала: – Покажи ногу.
Митсури послушно развязал багровую рубаху.
– Плохая рана, но я помогу тебе.
Она долго копалась на дне ручья. За это время ондзуко ушли и небо порозовело. Наконец Каори с торжеством подняла вверх горсть водорослей варёси, буркнула себе под нос: «Каори-тян, непоседа!» – и громче добавила:
– О-Цую, Синдзабуру, отыщите на берегу что-нибудь, из чего я могу соорудить небольшой костёр. Сухая трава, ветки, корни…
Дело заспорилось. Каори вытащила из кармашка на внутренней части рукава кремни, и вскоре на плоском камне заалел огонь. Она накрутила на длинную палку варёси и выпарила из них влагу, потом растёрла водоросли между ладоней в коричневато-зелёный порошок.
– Обнажи рану, – сказала Каори, неотрывно глядя на варёси, которые постепенно приобретали багровый оттенок. Она густо присыпала порошком изорванную когтями голень. – Посиди немного. Скоро рана затянется корочкой. О-Цую, постирай рубаху Митсури, отожми хорошенько и порви на лоскуты. Перевяжем ногу, и он сможет идти.
– Никогда не слышал, чтобы водорослями излечивали раны, – хмыкнул Синдзабуру.
Он всё это время стоял за спиной Митсури и с подозрением следил за каждым движением ёкая.
– Отец меня научил, – ответила Каори и изумилась. Давно она не произносила это слово. Отец! Оно приятно перекатывалось во рту и с лёгкостью срывалось с губ, словно юркий воробышек.
– Где же он, твой отец? – спросила О-Цую. И тогда Каори рассказала им свою историю.
Солнце вошло в силу. Лоскуты, подвешенные над угасающим костром, высохли. К ручью прилетели огромные голубокрылые стрекозы.
О-Цую горестно вздохнула. Даже Синдзабуру, который имел привычку всё предавать сомнению, ошеломлённо молчал.
Каори встрепенулась:
– Перевязываем рану, и вперёд!
О-Цую, Синдзабуру и Митсури, развалившись, дремали в папоротниковых зарослях. В центре небольшой полянки, окружённой криптомериями, Каори развела костёр. В горячую золу закопала несколько краснопёрок, завёрнутых в листья лопуха. Чуть раньше она пробежалась вдоль ручья, который впадал в широкую реку, богатую рыбой.
Каори склонилась над спящим Митсури. Настрадался, бедняга! На лоб его легла глубокая морщина. Уголки искусанных губ нервно вздрагивали. Обнажённый торс был весь в кровоподтёках и царапинах. Бронзовая стрекоза удобно устроилась в надключичной ямке. Как же сильно захотелось ей дотронуться до Митсури, провести рукой по рассыпанным на папоротнике волосам. От него пахло кровью, по̀том и варёси. Она опустилась ещё ниже, совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать неровное дыхание. Он не проснётся – крепко уснул. Каори откинула накидку с головы и приблизилась так, что едва не коснулась носа Митсури. Внезапно он распахнул глаза. И в этих самых глазах Каори увидела омерзение и ужас.
Она отпрянула назад, покатилась в траву и скрутилась в комочек, желая стать крохотной и незаметной.
– Не смотри на меня! – завопила она, в это самое мгновение ненавидя себя, как никогда раньше. Каори поняла, что навсегда останется тенью Митсури. Она трижды спасала ему жизнь, но он всё равно боялся её уродливой внешности.
О-Цую всполошилась. Из кармана её кимоно выскользнуло зеркало, унесённое из родительского дома. Солнечный зайчик безмятежно запрыгал по траве.
Странно, но у Каори никогда не возникало желания рассматривать себя. Своё размытое отражение она только мельком видела в воде или в неестественно выпученных глазах людей, которым суждено было погибнуть в шторме. А теперь Каори вдруг захотела узнать, что в её внешности вызвало такой первобытный страх у Митсури. Она метнулась к О-Цую, схватила зеркало и впилась в него взглядом. Лицо было словно искажено от жуткой боли, губы натянулись и обнажили желтоватые зубы и красные дёсны. Кончик носа теперь резко задирался вверх, от чего ноздри превратились в узкие и длинные щёлки. А глаза… Воспалённые, под низкими кустистыми бровями, они тускло поблёскивали из запавших тёмных глазниц.
Затем Каори сбросила одежду и внимательно изучила себя. Казалось, её тело было изъедено какой-то чудовищной болезнью. Кожа потемнела, кое-где покрылась чешуёй, кое-где коростой. Рёбра и кости таза сильно выпирали, грудь слилась с бугристыми наростами, однако мышцы на руках и ногах были крепкими и выпуклыми, как корни деревьев, тянущиеся по земле.
Тяжело вздохнув, Каори набросила на себя кимоно цвета сухого зелёного чая, накидку и вновь слилась с лесом. Стала незаметной тенью. Кивнула Митсури, Синдзабуру и О-Цую, которые, окончательно пробудившись, украдкой поглядывали на неё:
– В золе рыба. Ешьте.
Митсури,