Но Григ с удовольствием наблюдал за мучениями Марка и упивался его паникой. Вудвэл – это судьба. Непохожих на других, непонятных и странных город не выпускал на свободу, а перемалывал челюстями. А этот тощий паренёк решил вырваться, взлететь и расправить крылья? Грига распирало изнутри от зависти. Он-то знал, что будет есть на ужин каждый чёртов день своей жизни, предвидел все события наперёд через пять, десять и двадцать лет. Григ пройдёт путь не только отца, но и деда, который ещё в середине прошлого столетия обосновался в Вудвэле…
– Не надо! – Марк дёргался и вырывался, но широкоплечий и мускулистый противник носком ботинка упирал прямо в кадык. – Горит! Письмо горит!
Внезапно над Григом нависла тень, которая почему-то вырвала у него конверт и пальцами потушила огонь. Это был Сухой. Он, растягивая гласные, сказал недовольному другу:
– Пусть попробует. Не всем тухнуть под забором. Может, большим человеком станет. Слышь ты, как тебя там? Когда разбогатеешь, забери меня из Вудвэла. Я хоть водителем у тебя буду, хоть сортиры стану чистить. Осточертел мне этот городишко. Лады? Только ты там, в Японии, осторожно. Водку они любят пить рисовую. Говорят, крепкая зараза. Договорились?
Марк поднялся и кивнул:
– Договорились.
Григ разочарованно плюхнулся на сидение. Но, кажется, Сухой был выше по рангу в их криминальной тусовке, поэтому спорить с ним он не осмелился.
– Держи конверт. Спрячь. Чё несёшь у всех на виду? – осуждающе сказал Сухой.
Марк впервые видел его так близко: истощённый, мышцы лица непроизвольно дёргаются, губы потрескавшиеся, кожа в язвах. Нет, не доживёт он до той поры, когда Марк разбогатеет. Через несколько мгновений грузовик понёсся по дороге, а Марк побрёл к центральной площади, самому приличному месту в городе: здание мэрии, банковское отделение, книжный магазин и небольшая кофейня, в которой продавались потрясающие имбирные вупи пай.
– Как дела, Джесс? – Марк вошёл в кофейню и пособирал по карманам мелочь.
Полная продавщица с волосами, выкрашенными в огненнорыжий цвет, улыбнулась:
– Привет, милый! Как обычно, имбирные? Чего это ты так светишься?
Марк пожал плечами:
– Завтра расскажу. Сначала маме.
Джесс протянула бумажный пакет с пирожными и подмигнула:
– Ловлю на слове. Напомни маме, что в среду мы идём на службу в церковь Доброго Пастыря. Там будет проповедовать преподобный Исайя Джексон. Может, и ты с нами, а? Ты же знаешь, что Иисус любит тебя?
– Конечно знаю. Только у нас с ним любовь на расстоянии, – ответил Марк и выскочил на улицу.
Вслед донеслось: «Демоны из души сами по себе не уходят. Они изгоняются силой Господней».
– А кто из нас не демон? – Марк, останавливаясь у витрины книжного магазинчика, вслух повторил любимое выражение отчима.
На самом видном месте – «Хронос» Эдгара Де Люка, нашумевший мировой бестселлер. Рядом – выцветший на солнце портрет самого писателя. На вид ему было лет сорок пять-пятьдесят. Тёмно-русые волосы небрежной волной спадают на лоб, солидные очки, крупный нос. Взгляд умудрённого жизнью человека.
На самом деле магазинчик был таким крохотным, что больше походил на каморку. Книжный бизнес в Вудвэле держался только на энтузиазме членов Клуба Ценителей Книг, главным достоянием которых являлось первое издание того самого «Хроноса» с витрины.
Марк, не сводя глаз с писателя, съел вупи пай. Совсем скоро они встретятся и, возможно, пожмут друг другу руки. Вообще-то Де Люка вёл затворнический образ жизни, что неудивительно с его популярностью и работоспособностью. На протяжении десяти лет он выдал один за другим четыре шедевра. Если ходить на интервью и встречаться с читателями, то писать когда? Но Марк не просто читатель, он тоже писатель. Начинающий, с синдромом самозванца, и всё же. Он чуть-чуть ближе к Де Люка, чем все остальные.
Марк направился домой, через каждые полминуты засовывая руку во внутренний карман куртки, где лежал заветный конверт.
Глава 2
Марк стоял на разбитой колёсами просёлочной дороге, которая километра через полтора поворачивала в глубь леса. Небо черканули фиолетовые полосы – солнце вот-вот упадёт за горизонт. Мимо проносились люди на такой безумной скорости, что их очертания размывались. Марку было неприятно смотреть на эти цветовые пятна, голова кружилась, подташнивало. Кто-то из бегущих настойчиво повторял: «Марк! Это не твоя дорога. Обернись!» Он оборачивался и в зарослях можжевельника видел стол со старинной печатной машинкой. Марк садился на скрипучий шатающийся стул, сдувал с поверхности пыль и опавшие листья, дотрагивался до клавиш и…
Он распахнул глаза. На груди лежала потрёпанная книга «Хронос». Видимо, зачитался и не заметил, как уснул. Опять этот сон, с тоской подумал Марк. С самого детства один и тот же, но в последнее время практически каждую ночь. Казалось, кто-то настойчиво умолял Марка заниматься писательством и забыть про всё остальное, что могло отвлечь от намеченного пути. Хм, неужели знаки судьбы?
Через полупрозрачные шторы в комнату проникали белёсые утренние сумерки. Спать больше не хотелось. Марк вышел в коридор и отворил дверь в соседнюю комнату. Кровать заправлена – у матери ночная смена в доме престарелых. Над изголовьем висело величественное деревянное распятие, которое мама перевозила с квартиры на квартиру. Марк рос под неустанным взором милосердного Бога – и в детстве мог часами разглядывать искажённое страданием лицо и капельки алой крови, стекающие по глянцевой поверхности груди и живота.
Не то чтобы Марк отрицал существование Бога, скорее обижался на него за то, что мама превратилась в безвольную амёбу, со смирением принимающую удары судьбы и заодно отчима. Столько лет жизни в аду среди пьянок и побоев? Ради чего? Ради призрачной надежды, что отчим отдаст своё сердце Иисусу и обеспечит себе вечность в раю?
Когда у Марка на руках оказался чек с выигрышем, мама арендовала квартирку, убогую, с крохотными комнатками, но с соседями-стариками по лестничной площадке. Тихая и мирная жизнь им обеспечена. Конечно, этих денег надолго не хватит, но они с мамой что-нибудь придумают. Потом, после его возвращения с Каёдзима.
Марк направился на сияющую чистотой кухоньку. На подоконнике рядом со стопкой христианских книг стояла тарелка с бутербродами. Нестерпимо захотелось поделиться распирающей изнутри радостью с отцом. Здоров ли он? Поймёт ли? Разделит ли чувства? Откуда Марку было знать – он не видел отца уже два года. Периодически прилетали обрывки новостей: то он устроился на работу, то попал в отделение полиции, женился-развёлся, разбил кому-то голову. Тем