А потом дерзкий побег из библиотеки, куда его пригласила Ульрика для интервью. Дерзкий и кровавый, с ненужными жертвами…
Но, кто об этом вспомнит по прошествии лет?
— Поджечь ночью магазин всякий сможет. А ты… ограбь банк! — заявил Андреас.
— Чего? — заморгал я.
— А того! Что, не ожидал, коп? Думал, что мы тут развесим уши и поверим тебе на слово? А вот ни черта ты не угадал! Так что, будешь грабить банк или развернёшься и свалишь отсюда? — хохотнул Андреас.
— Думаешь, что мне это не по силам? — усмехнулся я в ответ. — А давай! Я согласен грабануть этих толстосумов. Всё одно у мирных граждан вклады застрахованы, а проделать дырочку в карманах банкиров — святое дело!
Ульрика покладисто улыбнулась и перекинула ногу за ногу. Вот прямо как Шарон Стоун в фильме «Основной инстинкт». И также, как один из детективов, я сглотнул, невольно уставившись в «тесные ряды».
Глава 9
Ребята оказались скоры на руку. Не поверив ни единому моему слову, они живо собрались и мы, дружной гурьбой из четырёх человек, отправились грабить банк.
Да-да, вот так вот просто взяли, да и отправились. Андреас, Ульрика и ещё один человек среднего возраста по имени Хорст Малер. Это он находился за стенкой в спальне, пока меня пытались вывести на разговор.
Бородатый и с большими залысинами черноволосый чудак своими круглыми очками напоминал Джона Леннона. И точно также подёргивался, почёсывался, ёрзал на месте.
Я помнил этого Хорста как ярого антисемита и отрицателя Холакоста. Вот и сейчас он неторопливо вещал, как завзятый оратор, сидя рядом со мной на заднем сидении небольшого «Фольксвагена»:
— Всё это придумки. Холокост был преувеличен и раздут до невозможности, а если взять и проверить, то получится совсем иная картина! Уничтожение евреев — вымысел союзной пропаганды военного времени, раздутый еврейскими СМИ для демонизации и дискредитации националистического движения в Европе и во всём мире!
— Да? А как же миллионы убитых евреев? — хмыкнул я в ответ.
— Большинство исчезнувших европейских евреев не были убиты, а эмигрировали в США и Палестину или оказались на территории СССР. В результате они пропали из поля зрения статистики. Вот тут и взялись огрехи в подсчётах! — откинулся Хорст на сиденье.
Он явно оседлал любимую лошадку и теперь мог на ней проехать не одну сотню километров. Мне же этого слушать вовсе не хотелось, поэтому я произнёс:
— Да? Не было Холокоста? Ну и чёрт с ними. Не было и не было…
— Да как это чёрт с ними? — опешил Хорст. — Они же развились в США и взяли под контроль Финансовую Резервную Систему. Кланы Ротшильда и Рокфеллера развились до невероятных размеров! Если так будет и дальше, то они станут повелителями мира. А когда это произойдёт, то они начнут драться между собой! А делать это руками обычных граждан! Когда не хватит снарядов, то будут посылать людей. Не хватит металлических щитов на танках — станут закрывать дыры людьми! И всё это только ради того, чтобы править миром! Чтобы капитализм прогнул мир до основания, а потом сожрал себя в лютой и бессильной злобе!
— Если Хорст найдёт свободные уши, то будет вещать до тех пор, пока на языке не натрёт мозоли, — хмыкнула с переднего сидения Ульрика. — Он же юрист, а этим ребятам палец в рот не клади! Язык без костей и работает им неустанно.
— Вообще-то тебе нравится, как я работаю языком, — двусмысленно подмигнул он ей в ответ. — Но в целом, я показываю человеку, насколько он незряч. Демонстрирую картину мира! Во всём том, что случилось, виноваты евреи! И именно они сейчас берут реванш за то, что с ними пытался сделать Адольф! А ведь он хотел только чистоты расы и счастья для германцев. Разве он многого хотел?
Вот ещё и Гитлера приплёл… Так и хотелось съездить по этой лоснящейся морде, которая пытается оправдать сумасшедшую марионетку объединённого Запада! Но я сдержался. В моём мире Хорста арестуют в следующем месяце и дадут нехилый срок за его действия и слова. Так что надо только подождать…
На удивление, этот малый проживёт гораздо дольше своих подельников, сидящих на передних сидениях. Он уйдёт из жизни в двадцать пятом году, а вот эта парочка покинет мир гораздо раньше. Вернее, их уйдут из этой жизни, поскольку смерти Баадера и Майнхоф очень уж подозрительны. Один от выстрела принесённого тайком пистолета, другая от повешения на разорванном на полоски носовом платке…
— Простите, герр Малер, но мне бы сейчас хотелось сосредоточиться на предстоящем деле. Про политику мировой буржуазии мы можем поговорить и после дела, — я постарался растянуть губы в улыбке.
— Да-да, но я запомню — на чём мы остановились и обязательно продолжу с этого же места, — покачал бородой Хорст.
Он перестал обращать на меня внимание и переключился на сидящих впереди. Я же откинулся на сиденье и задумался.
Почему эти образованные дети относительно благополучной Германии, воспитанные на идеалах гуманизма и протеста против нацистского прошлого своих отцов, сами взяли в руки оружие?
Они вышли из библиотек, с университетских семинаров по Марксу и Адорно. Вышли и начали грабить банки, устраивать взрывы. В этом был страшный, почти шекспировский надлом: их идеалом была чистота, а инструментом — грязь и кровь. Их мечтой — свобода, а методом — террор, который лишь закручивал гайки ненавистного им «полицейского государства».
Они хотели разбудить спящее общество, вскрыть его гнойники — фашизоидные тенденции, империализм, потребительское равнодушие. И они добились своего — общество проснулось. Но проснулось в ужасе и с одной мыслью: «Этих безумцев нужно уничтожить». Они стали тем самым чудовищем, с которым боролись, создав замкнутый круг насилия: их действия провоцировали ужесточение государства, а это ужесточение, в свою очередь, подтверждало их правоту в их же собственных глазах.
Замкнутый круг. Сон про не сон, а про не сон — сон.
Их трагедия — это трагедия абсолютного идеализма, столкнувшегося с непрозрачностью и сложностью реального мира. Они мыслили бинарными категориями: Добро и Зло, Угнетенные и Угнетатели, РАФ и Система. В такой картине мира нет места компромиссу, сомнению, полутонам. Только тотальная война.
Их конец закономерен и символичен: тюремные камеры в Штамхайме, где двое лидеров один за другим свели счеты с жизнью (или были убиты — это навсегда останется темной загадкой). Они сгорели в огне собственной радикальной чистоты, оставив после себя не освобожденный мир, а шрам на совести нации, горстку мифов для одних