Фридрих замешкался. Он набрал в грудь воздуха и явно собирался что-то крикнуть. Пришлось ему напомнить тычком пистолета, что не хрен орать — тут люди в шахматы играют.
— Я невероятно доволен и рад, — процедил Флик. — Прекрасное собрание. Простите, я сейчас занят.
— Спасибо. А как вы считаете — кто окажется победителем на этом соревновании? — спросил никак не унимающийся толстячок.
— СССР победит. Тут и думать нечего, — буркнул я в ответ и проговорил Фридриху. — Мы спешим, герр Флик.
— СССР? Вообще-то Америка тоже выставила отличных шахматистов, — продолжал тараторить мужчина.
Пришлось задействовать посторонние силы. Я заметил рядом с нами молодого скуластого мужчину, почти мальчишку, погружённого в записи ходов из блокнота. На лацкане пиджака красовался флажок СССР. Потому-то я его и задействовал:
— Простите, господин, вот этот человек говорит, что Америка может победить на Олимпиаде. И даже выиграет у команды СССР. Как вы считаете — сможет или нет?
Парень хмуро посмотрел на меня, перевёл взгляд на толстячка и на русском вполголоса ответил:
— Да вот хрен ему во всё рыло! — на ломаном немецком же он проговорил. — Господин явно ошибается в своих оценках. У СССР очень сильная команда.
Я едва удержался от улыбки. Молодого человека узнал — это был Анатолий Карпов. Будущий чемпион мира скоро будет удостоен звания гроссмейстера, а сейчас набирается опыта и следит за игрой более старших коллег.
— Да вы что-о-о! — махнул рукой толстячок и переключился на молодого человека. — Тут же собрались такие монстры…
Карпов ему стал отвечать, а мы тем временем слиняли.
Воздух в лобби был густой, пропитанный запахами новой мебели. Флик начал скисать, размякать, как подбитый заяц, почуявший конец долгого бега. Того и гляди скуксится да рухнет посреди зала. Нельзя было позволить. Я ткнул ему в ребра стволом, не сильно, но ощутимо — просто напомнить, кто здесь дирижёр нашего весёлого марша.
— Двигаемся к выходу, господин Флик. У нас ещё есть незаконченное дело.
Он буркнул что-то невнятное, вроде «иду я, иду», и зашаркал. Усталая походка больного хищника, внезапно лишившегося своих клыков и когтей. По пути цеплялись назойливые мухи — кто-то с бумагой, кто-то с вопросом. Я их обрывал на полуслове, коротко, бесцеремонно, бросая через плечо: «Потом. Вернёмся». Конечно же я не собирался возвращаться.
Улица встретила нас сентябрьским солнечным днём. И зеркальным чёрным блеском длинного лимузина. Возле открытой пасти задней двери застыл шофёр — седовласый, подтянутый, в идеально сидящем тёмно-синем мундире и фуражке с лакированным козырьком. Прямо картинка из глянцевого журнала о богатой жизни. Его вышколенное лицо дрогнуло, а глаза удивлённо полезли на лоб, увидев одного босса, без привычной свиты.
— Господин Флик, а где же Карл и Ганс? Где герр Люмберг? — голос у него был под стать костюму — ровный, лакированный, но сейчас в нём зазвенела стальная струнка тревоги.
Флик зыркнул на меня, губы уже сложились для ответа, но я был быстрее. Скользнул между ними. Улыбнулся во всю ширину своего обаятельного лица.
— Они прибудут позже. Сейчас господин Флик отпустил их на обед, — мои слова лились легко и плавно, как тёмное пиво в литровую кружку. — А нам по срочному и очень важному делу нужно отлучиться. Вам тоже следует подождать нас тут. За час обернёмся. И да, — я сделал лёгкий жест рукой, будто отмахиваясь от пустяка, — за углом стоит приличный ресторанчик. Можете там пообедать. Берите всё, кроме алкоголя, и запишите на счёт Бромеля, там в курсе. Почему кроме алкоголя? Сами понимаете, что вам ещё за руль. Кстати, — моя рука всё ещё была в движении, — позвольте вашу фуражку. Я верну! Всё детство мечтал водить хорошие машины. Пока-пока, мы скоро.
Пока я рассыпал словесный бисер перед ошеломлённым водилой, тело моё работало отдельно: затолкал Флика в салон, сдёрнул фуражку с благородной седины, развернул человека в плечах и лёгким толчком направил в сторону указанного ресторана. Пока его мозг, привыкший к чётким приказам, а не к цирковому трюкачеству, перемалывал происходящее, я был уже за рулём. Лимузин рванул с места, оставив на обочине озадаченного водителя с непокрытой головой.
Чёрное зеркало заднего вида поймало его фигуру, медленно уменьшающуюся. И отражение Флика на заднем сиденье — бледное, раздавленное этой наглой, стремительной ложью.
Мотор уверенно рычал, проглатывая серую ленту асфальта. Зиген проплывал за тонированными стёклами кадрами немого кино — ухоженный, скучный, предсказуемый городок. Идеальные декорации для последнего акта жизни.
Флик на заднем сиденье молчал, втянув голову в плечи, стараясь стать меньше, незаметнее. Его дыхание было тяжёлым, влажным — словно у человека, которого заживо схоронили. Как бы старика раньше времени не хватила «кондрашка».
Я ловил его взгляд в зеркало, и он тут же отводил глаза. Мне даже на мгновение стало его жаль. Почти. Как промелькнули перед глазами изуродованные дети, которым отрубали обожжённые расплавленным свинцом конечности, так и перестало быть жаль.
— Расслабьтесь, герр Флик, — бросил я, ловко огибая развозной фургон. — Процесс пошёл. Обратного хода нет. Лучше думайте о том, как будете купаться в деньгах. Или в чём вы там обычно купаетесь. И каково это — проводить в тюрьме заседания директоров концерна? Лучше, чем в офисе, или всё-таки были какие-то накладки?
Он что-то пробормотал в ответ, но разобрать можно было только «банк» и «сумасшедший». Лестно.
Через пару кварталов я резко свернул в узкий переулок, где пахло помоями и старым камнем. Заглушил двигатель.
— Выходим. Быстро.
— Мы не доехали… — ответил он.
— А мы вскоре доедем. Нам только нужно сменить телегу на что-нибудь попроще. Это слишком заметная.
Флик послушно поковылял за мной к запылённому серому «Опелю», припаркованному в глубине перулка, под ржавым пожарным выходом. Машина ничем не примечательная, серая мышь в стае городских мышей. Ключи были под левым колесом. Я открыл пассажиру дверь.
— Пересаживаемся. Ваш лимузин слишком кричит о вашем статусе. А нам сейчас нужна тишина. Да, если всё-таки соберутся в погоню, то будут гнаться за лимузином, а не за «Опелем».
Пока Флик, кряхтя, уселся на потрёпанный синий велюр. Я уселся за руль.
Чёрный лимузин тем временем ожил и плавно выкатился из переулка. За рулём сидела фрау Шнайдер, её лицо было невозмутимо и строго. А на заднем сиденье, в той же позе, что минуту назад занимал Флик, теперь сидел манекен в пальто и шляпе. Если не приглядываться, то запросто можно принять за Флика. Ловушка для возможной слежки должна была сработать. Пусть побегают за