— На свадьбе, — выдавил император, мгновенно превращаясь в знакомого истукана и откидываясь на спинку кресла.
Нет, так не пойдет. Сеньора де Торрадо медленно встала и неторопливо двинулась в обход стола, не спуская глаз с мужчины. Тот тоже поднялся, все же воспитание сильнее эмоций.
— Что вы делаете?
Какой холодный тон. А всего минуту назад почти улыбался.
Валенсия остановилась в полушаге и запрокинула голову, чтобы заглянуть в застывшее лицо. Высок. Но не настолько, чтобы приходилось искать дополнительную опору.
— Сеньора…
Она сделала последний шаг, положила руки на лацканы пиджака, легким движением притянув мужчину к себе, и прижалась своими губами к его. Приоткрыла рот и провела языком по губам, чтобы ощутить вкус.
Все же каменным император не был. И на поцелуй ответил. Медленно, словно нехотя. Но Валенсии и не требовалось многое. Она лишь хотела попробовать. И получила достаточно.
— Вот видите, Ваше Величество, просто поцелуй.
Сеньора отступила и бросила короткий взгляд на рамку, в которой располагался снимок женщины. Судя по портретам, покойной императрицы.
Мужчина быстро понял, куда она смотрит. И замер, напрягся так, будто сейчас ударит. Валенсия заглянула ему в глаза и едва удержалась, чтобы не погладить по щеке и не растрепать волосы. Так она обычно успокаивала нервничающих коней.
К скачке этот жеребец еще был не готов. И будущая императрица отступила, опустила руки, сделала короткий реверанс.
— Хорошего вам дня, Ваше Величество.
В ответ не раздалось ни звука, и в звенящей тишине она покинула кабинет, унося на губах пряно-острый вкус будущего мужа.
Глава 5. О возвращении…
Ульрике вернулась к вечеру. Когда на улице зажглись фонари, а Кристиан устроился в гостиной, глядя в незанавешенное окно. Она вошла в дом, оставила плащ в прихожей и медленно прошла по коридору. Стук трости сопровождал бесшумные раньше шаги. Бывшая воровка остановилась в дверях, рассматривая комнату.
В волосах появилась седина. Ульрике обрезала их, оставив длину до подбородка, и мягкие кудряшки теперь обрамляли похудевшее лицо. Морщины вокруг рта и в уголках глаз стали глубже. Фигура под мягким свитером казалась прежней, а вот юбку сменили широкие брюки, скроенные Моро.
Фройляйн Бистром медленно дошла до своего кресла у окна и тяжело села, стараясь не тревожить левую ногу.
— Ничего не изменилось, — отметила она, не глядя ему в глаза.
— Я велел прибраться к твоему возвращению. В остальном все так, как и было.
Ульрике все же подняла взгляд, сжав трость чуть сильнее.
— Я изменилась.
Для него она осталась прежней. Но убедить в этом женщину, которая несколько месяцев заново училась ходить, будет непросто.
Кристиан улыбнулся.
— Как Варения?
После завершения реабилитации Ульрике решила съездить в родную провинцию, под предлогом посещения родных и их могил. И провела там последний месяц.
— Много беженцев из Ференции. Не знаю, что там случилось, но поток только растет. Сначала появлялись семьями, покупали дома на последние сбережения, занимались землей. Потом стали приезжать как попало. Без денег. Без вещей. В последнюю неделю особенно… — она ненадолго замолчала, переводя дыхание, затем продолжила: — Я видела последователей Единого. Их едва не забили, когда кто-то начал проповедовать.
После прошлогодних выступлений и громкого разгрома в газетах фанатики притихли. Почти всех отправили по тюрьмам, чудом избежавшие суда предпочитали не высовываться. Имперцы, потерявшие близких в погромах, были злы, а тут такое…
— Тайная полиция разберется. Кениг держит религиозные секты на особом контроле.
Помимо изрилионской заразы с Единым существовали еще и другие последователи, приходящие из-за восточных гор, разделявших материк пополам. Этих было меньше, и сторонников они собирали с трудом. К счастью.
Ульрике рассеянно кивнула и поморщилась. Провела ладонью по бедру, явно пытаясь унять боль. Лекари обещали, что со временем станет лучше, и судороги пройдут, но пока…
— Давай разомну.
Он разместился на полу у ее кресла. Не так ловко, как хотелось бы, но бывшая воровка промолчала, упуская возможность отпустить шпильку о его возрасте. Отказываться от помощи тоже не стала, что уже хорошо.
Кристиан стянул ботинок с узкой ноги и начал аккуратно разминать стопу. Сверху раздался глухой стон. Судороги часто проходят снизу-вверх, и разминать их стоит также. Медленным, восходящим массажем.
— Потерпи, станет легче.
Герцог добавил силы в ладони, делая их теплее.
— Знаю…
Она отложила трость, уперлась локтем в рабочий столик и прикрыла лицо рукой, пытаясь спрятаться.
Последний раз они виделись на Перелом, когда в столице все немного успокоилось, и у него появилась возможность ненадолго сбежать, прихватив с собой проектор и новый фильм.
Тогда они сидели вдвоем в темном зале загородного поместья и смотрели сменяющие друг друга картинки на белом полотне. Почти не говорили, но голова ее лежала у него на плече, а щеку щекотали кудряшки, от которых пахло яблоками. Ульрике еще не могла долго ходить и быстро уставала, но уже хотя бы не билась в истерике от собственной беспомощности.
Восстановление шло тяжело. Пусть Ивон и забрала почти всю тьму, и продолжала забирать ее после, помогая лекарям, повреждения оказались чудовищными. Разрушенные позвонки и суставы, поражения внутренних органов, атрофия мышц и нервов.
В первую их встречу осенью Ульрике запустила в него подносом с едой, а потом упала на подушки и разрыдалась. Лекари вызвали его именно потому, что она отказывалась есть. А энергетическая подпитка не могла возместить отсутствие пищи. Для восстановления требовалось задействовать все ресурсы организма.
— Я тебя ненавижу! Все из-за тебя! Лучше бы я умерла!
Фройляйн Бистром не хотела жить так. Прикованной к постели. К сиделкам. Зависимой. Слабой.
И ему пришлось пообещать, что восстановление будет полным. Что она будет ходить. А если нет…
Кристиан вздохнул, подбираясь пальцами к колену и даже сквозь ткань чувствуя сведенную, натянутую мышцу. Ульрике скрежетала зубами от боли, но молчала. А растереть было необходимо, иначе ночью она не сможет уснуть, и завтра станет хуже.
Он накрыл ладонью бедро, ощущая почти исчезнувшее эхо чужой тьмы. Сила Ивон и того подонка, который скрылся, прихватив с собой изобретение Герхарда. Эту кость лекари собирали почти по песчинкам.
— Вы не понимаете! Проще отрезать ногу, чем собрать ее! У нас не хватит сил!
Знакомый лекарь потел и протирал лоб платком, пытаясь донести до него очевидное.
— Сколько нужно?
— Ваше Высочество, это невозможно!
— Не сможете вы, смогут другие.
Они смогли. Восемнадцать часов. Четыре опытных лекаря-водника. Хирург из Императорского госпиталя. Ивон. Шесть медсестер, сменяющих друг друга. И вся кафедра водных магов из Академии, стоявшая на подпитке по приказу императора.
— Чудо, что она выжила. Артефакты просто рассыпались от