Старый артефактор разглядывал все, что смогли опознать как останки драгоценностей и снять с Ульрике.
— Сможете восстановить комбинацию защиты? Нужно понять, насколько он силен.
— Я сделаю, что смогу, Ваше Высочество, но это… будет долго.
— Я подожду.
Кениг два месяца почти не спал, гоняя агентов, чьи ряды заметно поредели. Кто-то не выдержал повторной проверки, кто-то поспешил сбежать от столь ретивого руководителя.
На их место пришли другие. Те, кто потерял близких во время нападения на дворец или из-за беспорядков в столице.
— Мы не знаем, кто он. В гарнизон должен был прибыть выпускник Военной академии Божена. Судя по свидетельствам проводников, в поезд он сел, а вот кто вышел в столице…
— Что говорит Академия Шести Элементов?
— У них он не учился. Никого даже близко похожего по профилю силы.
— Значит, у нас неучтенный темный маг, укравший изобретение Герхарда, покинувший страну и еще никогда здесь не появлявшийся. И все, что мы знаем, только описание внешности, и что он силен…
Генрих-Иосиф кашлянул и отвел взгляд.
— А еще он знал о Сантамэль.
Да, история о родовом символе, оказавшимся не просто закорючкой, начертанной Арминием на холсте, стала неприятным сюрпризом. Как и редкая возможность ее применения, приводящая к смертельным последствиям для добровольцев.
Всех магов, рискнувших напасть на дворец, опознали как слабых и зарегистрированных. В Академии они прошли укороченный теоретический курс и были пристроены на невысокие должности по конторам, отправлявшим запросы. Все как обычно. Никаких осложнений или нареканий. Вот только сами маги оказались недовольны таким положением и купились на сомнительное предложение увеличить свои силы. Судя по смутным описаниям от коллег и семей погибших, удалось понять, что предложения им делал все тот же неизвестный темный. Но откуда он мог знать?
Все ниточки вели в императорский архив, и Георг отдал указание перетрясти его сверху донизу, составить каталог, поднять книги учета и обозначить все документы, которые могли из него пропасть. И когда…
Работа была объемной, и к ней привлекли секретаря Герхарда…
— Спасибо, — облегченный выдох Ульрике вернул его в реальность.
Прошедшие месяцы были долгими. Слишком долгими.
— Я скучал, — признался Кристиан, продолжая поглаживать бедро. Без всякого подтекста, просто по инерции.
— Даже теперь? Я ведь была ужасна.
— Ты и раньше бывала ужасна. Это же не повод не скучать. Может быть, мне не хватает скандалов?
Шутка вышла неловкой, но раньше она обязательно бы ее поддержала, и они бы посмеялись. Сейчас же его рыжее счастье вздохнуло, а потом тонкие пальцы зарылись в его волосы, перебирая пряди. Кристиан повернул голову и боднул ее ладонь, ловя мимолетную ласку.
Ульрике молчала, и он тоже. Но становилось легче. И весь ужас прошедших месяцев медленно отступал.
— У тебя стало больше седины, — заметила она.
— Я вообще не молодею. Скоро стану стариком, и ты меня бросишь.
— И стану единственной женщиной, которой это удалось…
Все-таки пошутила. Пусть и невесело.
— Уже не единственной. Ивон хочет развод.
Бывшая воровка замерла, пальцы в волосах напряглись, а потом она потянула за пряди, заставляя его запрокинуть голову, и заглянула ему в глаза.
— Это шутка?
— Нет. Не шутка. Моя жена желает свободы.
Голубые глаза потемнели как грозовое небо, а зрачки превратились в точки. Брови сошлись на переносице, предвещая бурю.
— Она жалеет меня? Или это дурацкий акт благородства?!
Кристиан глухо рассмеялся, испытывая странное облегчение. Кричит, значит, выздоравливает.
Он неловко освободился и поднялся, опираясь на кресло и продолжая смеяться.
— Что смешного?! Кристиан!
— Прости. Нет, Ивон думает не о тебе, а о себе. По ее словам, она устала быть обузой и кандалами на моих руках. Хочет стать самостоятельной.
— Самостоятельной?! — Ульрике набрала воздух, но затем вместо крика медленно выпустила его сквозь зубы. Ее отношение к Ивон явно улучшилось. — Почему сейчас?
— Не хочет мешать новой императрице. Свадьба будет через месяц, документы на развод как раз подготовят. Все разъедутся на лето, Ивон тоже уедет, а когда начнется осень, все уже будут обсуждать что-то другое.
Бывшая воровка покачала головой, словно отказываясь верить. Вздохнула снова.
— Твоя жена умеет удивлять. Я начинаю думать, что ошибалась на ее счет.
В ее устах это звучало высшей похвалой.
— У тебя еще будет время все обдумать. А теперь идем. Тебе нужно отдохнуть.
Конечно, она собралась возразить. И даже вскинулась. Но усталость брала свое. И, покосившись на трость, Ульрике предпочла опереться на его руку. А на лестнице почти повисла на нем, преодолевая ступеньку за ступенькой. Медленно, но верно.
Герцог не стал заикаться о том, чтобы перенести спальню на первый этаж. Как и о том, чтобы взять ее на руки. Есть решения, которые нужно принимать самостоятельно. И смирение с новыми обстоятельствами жизни — одно из них.
В спальне он усадил ее на кровать. Ульрике тяжело дышала, а в свете ночника стала заметна испарина на лбу. Дорога утомила его счастье больше, чем казалось.
— Поднимай руки, — приказал он.
Хозяйка дома глянула из-под бровей, но сделала, а герцог стащил с нее свитер. С брюками она справилась сама, бросив их на пол и оставшись в тонкой нательной сорочке и белье. Потом кое-как влезла под одеяло и вытянулась, прикрыв глаза и тяжело дыша.
Кристиан сжал зубы и промолчал, хотя сказать хотелось многое. Хотя бы пригласить лекаря. Или сиделку.
Вместо этого Великий герцог убрал вещи и лег поверх одеяла.
— Останешься?
— По пятницам я всегда ночую у тебя. Все ведь так, как и было.
— Кристиан…
Выдох больше походил на рыдание, и он протянул руку, помогая ей устроиться у себя на плече. И гладил вздрагивающие плечи, волосы и спину, делая вид, что не замечает, как мокнет рубашка.
В голове царила звенящая пустота, как после взрыва, когда мир замирает, и звуки исчезают, а разум не сразу осознает, что все еще жив.
Он мог бы говорить о том, что станет легче, все наладится, будет хорошо. Но язык не поворачивался, да и бывшая воровка как никто другой знала, что жизнь редко дарит подарки. Самое большое чудо уже в том, что она осталась жива. Что будет дальше неважно. Он разберется…
Глава 6. О служебном…
Слуги в особняке ужинали поздно. За неделю Клара приноровилась укладывать малышку спать и присоединяться к остальным на кухне. Кухарка — фрау Бауэр — всегда была готова передать ей поднос в комнату, но девушке нравилось ужинать внизу под общую беседу и суету, которая напоминала о доме.
Герр Шварц — дворецкий — садился во главе стола, по правую руку