Если, конечно, не думать о Вальтере.
Глава 22. О ссорах и столкновениях…
Еще одно платье с тихим шелестом сползло на пол. Я перешагнула через складки нежно-голубой ткани и подхватила привычный халат, завернулась в него и затянула пояс потуже. А потом обхватила себя за плечи, разглядывая устроенный хаос.
Гардеробная напоминала поле боя. Или руины прошлой жизни. Пустые вешалки. Разбросанные платья. Новые костюмы, сшитые Моро, так и остались висеть, избежав примерки, как и чехол с платьем, которое я даже ни разу не одела. То самое, заказанное специально к сумочке, сейчас лежавшей на полке в холщовом мешочке, защищающим от пыли.
Глупо. Очень глупо пытаться снова натянуть на себя старую кожу. Платья не садились. Пусть я и не поправилась, но фигура изменилась. Форма груди. Бедер. Талия. Конечно, можно перешить, расставить, изменить фасон. Но… Я больше не студентка, не лучшая выпускница Академии на своем курсе, не гордость кафедры. Я всего лишь секретарь по милости работодателя обитающая в его доме. Кто станет гордиться подобным?
Пальцы скользнули по полкам. Гардеробная была просторной, как и уборная. Комнаты, которые так любезно предоставил мне Герхард, предназначались для будущей герцогини. Которая, видимо, появится в особняке нескоро. Если вообще появится. Одно дело выйти замуж за признанного бастарда императора, и совсем другое — за мужчину, в доме которого живет женщина с еще одним бастардом. Кто на такое решится?
Рядом с шляпными коробками лежала кожаная папка с документами, присланными поверенным. Все, что осталось от бабушки. Меня хватило лишь на то, чтобы ознакомиться с завещанием и удостовериться, что я являюсь единственной наследницей. Остальное же так и осталось неразобранным и все еще ждало своего часа. Из письма дедушки я знала, что все вещи бабушки были отданы на благотворительность за исключением драгоценностей, которых у нее имелось немного. Часть она успела подарить мне, часть продолжала носить сама. Жемчуг, золотые цепочки, камеи — все довольно скромное, как и подобает жене профессора. Она хорошо сыграла свою роль.
Я погладила кожу и так и не решилась открыть папку. Не смогла. А потом и вовсе сбежала, вернувшись в спальню. Часы показывали восемь. Я провела в гардеробной полдня, чтобы понять то, что и так было ясно. Прошлое не вернуть. И я понятия не имею, как жить дальше.
Из детской донесся голос Юстаса. Он все еще здесь? Значит, Герхард не вернулся. И Клара… Бедная Клара весь день провела с герром Шенбеком и малышкой. А теперь он ей еще что-то выговаривает?
Ноги сами понесли к двери в соседнюю комнату. Тон мужского голоса не оставлял сомнений в происходящем. Юстас отчитывал мою няню. Клару. Милую Клару, которая ни разу не жаловалась, не осуждала и не задавала вопросов. Которая нянчила мою дочь и всегда была готова поддержать, помочь и объяснить!
Дверь я открыла рывком.
— Что ты себе позволяешь?!
Кузен Герхарда обернулся, отступая от няни, укачивающей малышку, которая как раз раскапризничалась.
— Я? — на знакомом лице отразилось искреннее удивление. — Ты вообще смотришь, чем занимается твоя няня?! Она…
— Не смей повышать голос на Клару!
Дослушивать его придирки я не собиралась. Герхард с таким трудом нашел мне няню не для того, чтобы она ушла из-за нападок посторонних!
— Я вообще-то ее отец, — Юстас прищурился, а голос у него сел. — И могу отсудить у тебя опеку.
На мгновение в комнате потемнело. Будто свет артефактов погас, а затем выровнялся. Дыхание перехватило. Словно грудь сдавила огромная лапа. Я медленно втянула воздух через нос и также медленно выпустила его через рот, чтобы разжать тиски и вернуть себя дар речи.
— Что ты сказал?
Слова прозвучали тихо, но внятно.
— Ты все равно не занимаешься ребенком. И твое состояние, которое легко подтвердит любой доктор, может представлять для нее угрозу. Я же смогу обеспечить ей спокойную жизнь.
Он говорил уверенно. Так, будто все уже решил. И за спиной мужчины мне виделась тень Великого герцога и герцогини. Что я могу против них? Безродная девица, отказавшаяся выйти замуж? Никто. Герхард не сможет меня защитить и не пойдет против семьи.
Но это еще не значит, что я позволю забрать дочь.
— Тебя. Здесь. Не было, — я шагнула вперед, надвигаясь на Юстаса. — Ты уехал на свое задание! Ты ничего не знаешь! И не смей мне говорить про заботу! Ты понятия не имеешь, что это такое! Герхард заботился обо мне и о ней, а не ты!
Лицо мужчины побелело, а ноздри задрожали, раздуваясь от гнева.
— Я предлагал тебе свою заботу! Ты сама отказалась!
— Заботу?! Ты предлагал мне брак, чтобы прикрыть собственную ошибку! Не приведи элементали, Великая герцогиня расстроится!
— Не приплетай сюда мою мать!
Светлые глаза налились яркой голубизной, в глубине которой заплясали молнии. Пахнуло озоном.
— А если бы ее не было, ты бы вообще сделал предложение?!
— Да!
— Почему?!
— Потому что у ребенка должна быть семья!
Мы стояли лицом к лицу посреди детской и оба тяжело дышали от крика, который отражался от стен и эхом гулял по комнате. Я прикрыла глаза, переживая момент истины, о котором и без того догадывалась.
— Вот поэтому я и отказалась. Тебе была нужна не я, а только семья для ребенка.
— Разве это плохо?! — герр Шенбек успокаиваться не собирался. Он схватил меня за плечи и встряхнул. — Что такого ужасного в том, чтобы создать со мной семью?!
— И возненавидеть друг друга через пару лет?! — я схватилась за его рубашку и тоже встряхнула. — Начать изменять?! Остаться друзьями?! Понимать, прощать и принимать?! Я только год назад узнала, что вся моя жизнь была ложью! А ты предлагаешь мне и всю остальную прожить, играя?!
Оттолкнуть мужчину оказалось легче, чем казалось. Наверное потому, что он не сопротивлялся.
— Раньше у тебя отлично получалось! — Юстас скрестил руки на груди, все еще сверкая глазами.
— Пока от этого не пострадали другие! О чем ты сам мне сообщил!
— Одно заблуждение не значит, что неправильно все! Мы могли найти выход, который устроил бы всех! Но ты не захотела даже слушать!
— Да потому что я устала быть марионеткой! Элементали, ты хоть когда-нибудь меня услышишь?! — я запустила пальцы в волосы, не зная, как еще донести свою мысль.
Иногда кажется, что я стою в комнате, переполненной людьми, и кричу во все горло, но меня не слышат. Никто не слышит. Все только смотрят как на зверушку, выступающую на сцене. Улыбаются, смеются, что-то обсуждают. Но не слышат. Может быть, я не так говорю? Может