☽ ✶ ☾
Нура стоит в стороне. Её отодвинули в угол, а вокруг кипит жизнь, пока она молча наблюдает. Крепость наполнена суетой до краёв: братья вскрывают потайные места, которые они зовут схронами. Медные монеты, цепочки и всё ценное переходит в карманы. Отбирают только самое необходимое; башмаки проверяют на крепость, пояса затягивают туже. Карп и Ёршик в четыре руки набивают заплечный мешок припасами. Малой рассыпает холы, и Сом отправляет его в чулан за фонарями и склянками с маслом.
Нура видит разочарованный взгляд Ёршика, когда тот снимает крышку жестяной коробки. Она хочет извиниться за печенье, но время не лучшее. Ей и рта не дадут раскрыть.
– Не сейчас, Веснушка, – вот и весь ответ. Улыбчивый Карп, недавно делившийся с ней секретом, собран и молчалив. Ночной сон сдуло с братьев, как сухой песок, после того, как Ёршик разбудил остальных. Одного кивка оказалось достаточно: Горчак без вопросов натянул башмаки и выбежал из Крепости.
– Что это значит? Куда он? – осторожно спрашивает Нура. Она переводит взгляд с Карпа на Сома, не зная, как себя вести.
– На разведку. С холма видны болота и городская стена. – Сом протирает очки краем рубашки. – Нам надо знать, сколько их. Отряды нутряков под официальным командованием или дезертиры.
– Мне не знакомо это слово.
– Нутряки? Так мы зовём жителей Внутреннего круга, – поясняет Карп. – Клиф – он как пирог. Посередине сладкий джем, а по краям – горелая корка.
Сом фыркает:
– Только больше запутаешь.
– Нет, я, кажется, поняла… Разделение – это плохо.
– Ещё бы! Даже та-мери это понимают! – Карп спохватывается. – Извини. Без «даже». Я имел в виду, что ваше общество… ну, по другим лекалам скроено.
– И это слово тоже…
– Кончайте болтать. У вас было время, – перебивает Сом, – полуночники.
В его голосе нет осуждения или грубости, как у Ската, однако Нуре становится неуютно. Даже при внешнем спокойствии внутри Сома плещется сила, и каждое слово тянет на булыжник. Ей в голову вдруг приходит мысль, что, родись Сом в Плавучем доме, со временем стал бы старейшиной. В лидерах всегда виден стержень.
Он выкраивает мгновения на послание для Ската: черкает несколько быстрых слов на клочке бумаги.
Горчак возвращается, запыхавшись, в расстёгнутой куртке. Тёмные пряди прилипли ко лбу. Капли пота падают на воротник.
– Всего восемь. Один лейтенант. Разведчики.
– Оружие?
– Пара карабинов, у остальных – револьверы.
Горчак переводит дыхание.
– Это ещё не всё. На северо-востоке два крейсера-скаута и один дредноут, – выдыхает он. – Имперские.
– Градусы?
– Сорок-сорок пять. Некогда было рассматривать.
– Собираемся, – следует короткая команда, и все срываются с места.
Сом берёт Нуру за руку и отводит к двери.
– Ничего не бойся, мы тебя не бросим. Просто делай, как я скажу, хорошо?
Она рассеянно соглашается. Нуре кажется, что после пережитой катастрофы ей выпал шанс – передышка, чтобы провести ночь под крышей и подумать, что делать дальше. И вот, снова бежать в неизвестность. Город закрыт, но у братьев должен быть план, иначе… Она отгоняет непрошеную мысль.
«Шторм идёт за тобой, он в сердце твоём».
Чьи это слова? Сатофи? Или ведьмы те-макуту? Сказанные прежде, чем раскололась земля… Если беда, которую видели духи на реке Мангароа, идёт за ней следом, выходит, братья тоже в опасности.
– А Скат? – напоминает Ёршик.
– Встретит нас там. Если он пошёл к Маяку, не разминёмся.
– Слишком опасно, – вставляет Карп, – проклятый лаз выходит на берег. Думаешь, куда полетят первые снаряды, если ребята с имперским гербом пришли не шутки шутить?
– Ты просто боишься застрять!
– Помолчи, Малой.
– У нас нет выбора. Либо так, либо гиены.
Карп и Сом скрещивают взгляды. На несколько мгновений в кухне повисает тишина. Искрит и гаснет лампа.
– Не копаемся зря. Мешки разбирайте по силам, идём налегке. Никса, – Сом поворачивается к ней, – у тебя всё в норме?
– Да.
Чужое прозвище мнится ей шершавым, как браслет на запястье, но она не спорит. Если в Братстве не приняты имена, данные при рождении, – Нура привыкнет.
– Вы с Ёршем глядите друг за другом и не отставайте. А ты, – он вкладывает в руку Карпа фонарь, – веди.
Он покидает Крепость последним. Оставляет записку в тайнике и запирает дверь. Вешает шнурок с ключами на шею. Поднимает взгляд и делает странный жест, который Нура не может разобрать в сумерках.
Она оглядывается через плечо, мысленно прощаясь с чужим домом, но Сом не оборачивается ни разу. Теперь он смотрит только под ноги.
СТРАНИЦА ШЕСТАЯ. Жемчужина
21 день Заката, 299 г. от ВП
Остров Ржавых Цепей, Крепость
Скат лёгким шагом минует тропу, бегущую вдоль оврага. Ржавый мох и прелые листья пружинят под подошвами. Утренний туман стелется над болотом синеватой дымкой и скрывает очертания Крепости. Однако ветер доносит голоса из-за кованой ограды: чужие, бесцеремонно громкие в тишине осеннего утра.
Не пиявки, которых Братья однажды спровадили.
Жандармы.
Человек семь или восемь – навскидку. Они обыскивают коридоры Восточного крыла; их размытые силуэты пляшут за стёклами, объятые лучами масляных фонарей.
Сердце Ската бьётся часто, отдаваясь пульсом в висках. Он пытается унять тревогу с помощью старого фокуса.
Выдох. Один медленный шаг вдоль стены.
Вдох. Он задерживает дыхание и делает ещё три быстрых шага.
Скат добирается до кухонного окна, проходя через пятачок примятой травы, что служил Братьям столовой. Колышки, на которых держался котёл, втоптаны в землю. Гора из ящиков, принадлежавшая Горчаку, превратилась в обломки. Когда успели?..
А главное – зачем?
Что понадобилось законникам в этом месте, когда имперские крейсеры заняли гавань? Чем привлёк внимание военный госпиталь, заброшенный много лет назад? Здесь не укрыть горожан, не разместить тысячи больных… Подобная затея могла сработать в начале эпидемии, если бы заражённых выводили за город вместо того, чтобы открывать временные изоляторы в приютах.
Впрочем, Ската волнует не это.
Он опускает голову и пробегает до задней двери. Петли не скрипят. Крепость ему рада.
Ёршик бы сказал, что Ей страшно.
Сом бы промолчал, но подумал, что Крепость злится. Чужакам здесь не место.
Скользнув ладонью по перилам, Скат взлетает на второй этаж чёрной тенью. Голоса гиен приглушённо звучат внизу. Хлопают дверцы шкафов и ящиков; жалобно скрипят ножки стульев.
Разумеется, Братьев там нет. Спальни тоже пусты, и от вида приоткрытых дверей у Ската под рёбрами разгорается недобрый огонь.
Они уходили в спешке. Оставили всё, что им дорого… Всё, что превратило ничейные руины в дом.
Всё то, что у них пытаются отнять.
На несколько мгновений Скат задерживается