– Уверена.
– Я правда… не хотела тебя обидеть, – голос Зои слабеет, хотя она подносит свой телефон ближе к лицу. – Мне правда жаль. Я только что поняла, как это звучало со стороны, – искренне не хотела, чтоб так вышло.
Я разбиваю очередное яйцо, но давлю слишком сильно; скорлупа с мягким хрустом рассыпается под моими пальцами, и мелкие осколки падают в миску. Черт!
– Эм-м, не бери в голову, – говорю я, но внутри меня зреет досада. – Мне надо просто… просто сделать вот это… – Я пытаюсь поймать ложкой все осколки скорлупы, но процесс занимает вечность и требует слишком большой концентрации, так что мне тяжело продолжать разговор.
– Можно позвонить тебе позже? – говорю я наконец, сдерживая гримасу.
– Во сколько? – «После школы», – едва не говорю я ей, но потом вспоминаю о разнице во времени. – Завтра, в это же время?
– Не получится. У меня встреча с Дивьей и другими ребятами из школьного совета.
– В четверг?
Какой-то шорох с ее стороны, как будто она листает ежедневник.
– Нет. Нет, извини. Там этот реально сложный тест по химии… Хм, как насчет утра пятницы по моему времени?
– У меня созвон с Сарой – ну, знаешь, из «Крейнсвифта».
– Точно.
– О’кей, тогда… – Я делаю паузу и кладу ложку на стол. Внезапно я не могу вспомнить, что мы делали раньше, как мы планировали звонки. И все же я почти уверена: раньше никогда не было так сложно. – Тогда… давай, пока?
– Угу. Пока.
И она исчезает, оставив меня с пустым экраном смартфона, неудавшимся тестом и слабым, щемящим чувством, будто что-то треснуло – и речь не только о яичной скорлупе. Но времени переживать нет.
Пока солнце медленно поднимается в небе за кухонным окном, я перемешиваю, взбиваю и лью тесто так, будто от этого зависит моя жизнь, пока у меня не получается отвратный, но заметно менее оранжевый торт. Я укладываю его в один из тех пластиковых ресторанных лотков для еды навынос, которые Ма запрещает выкидывать.
Что ж, подарок не главное, главное – внимание!
Я решаю вручить подарок Кэзу перед обеденным перерывом.
Недавно он начал сниматься в какой-то высокобюджетной сянься [17]-дораме, основанной на мегапопулярной веб-новелле, поэтому больше не появляется в школе по утрам – так что сейчас самый подходящий момент, чтобы разделаться со всем поскорее. Я вручу ему подарки и забуду об этом до конца дня.
Но, приближаясь к его шкафчику – банка с бумажными журавликами в руках, свечи и праздничный торт спрятаны на дне школьной сумки, – я чувствую, как внутри соревнуются два чувства.
Надежда.
Глупая, опасная надежда.
И ужас.
Невозможно, чтобы они сосуществовали внутри меня – дурацкая легкость в груди, поддерживающая меня, словно спасательный круг, и тянущее вниз ощущение камня в животе. Но сейчас, при свете дня, когда вон там стоит Кэз, такой же невыносимо прекрасный, как всегда, я вынуждена признать: то, что я написала на этих бумажных журавликах, не просто результат бессонной ночи.
Кажется, я и правда влюбилась в Кэза Сонга. Как полная дура.
Наше соглашение и без того достаточно запутанное, а влюбленность вообще превращает меня в очередную наивную девочку-фанатку, которая с готовностью передаст сердце в его руки при первой же возможности.
Словно в подтверждение моих мыслей, в этот самый момент компашка Кэза врывается в раздевалку и окружает его.
– С днем рождения, дружище! – кричит Дайки, хлопая Кэза по плечу, в то время как остальные вторят ему громкими возгласами, а Саванна, широко ухмыляясь, протягивает самый красивый торт из всех, что я когда-либо видела.
Внутри меня что-то ломается.
Этот кремово-белый, многоярусный, изящно украшенный торт смотрелся бы уместно и на шикарной свадьбе: с нежно-голубыми цветами, нанесенными глазурью по бокам, и блестящими жемчужинками карамели на самом верху. Несколько случайных зрителей ахают, некоторые придвигаются ближе в надежде получить кусочек.
Нелепость моего собственного торта возрастает в геометрической прогрессии.
Испечь его было отстойной идеей. Надеяться на что-то – тем более.
Я уже иду прочь, размышляя, не отдать ли мой кулинарный шедевр Эмили на ланч, когда слышу, как кто-то зовет меня по имени:
– Элиза! Элиза, подожди!
Я удивленно оборачиваюсь. Кэз проталкивается сквозь толпу своих обожающих фанатов. Движется прямо ко мне. И я вдруг понимаю, что хуже влюбленности в айдола может быть только одно – осознание этой влюбленности. Мой пульс учащается, и будь это одна из дорам с участием Кэза, прямо сейчас фоном непременно зазвучала бы медленная, романтичная музыка.
О боже!
Это все, чего я боялась.
– Черт, ты так быстро ходишь! – Он машет головой.
За его спиной друзья пихают друг друга локтями и смотрят на нас так, словно мы герои самого захватывающего сериала: широко распахнув глаза и приоткрыв рты. Саванна все еще держит в руках гигантский торт.
– Ну, вообще у меня… эм-м… уже есть планы, так что… – Я заставляю себя улыбнуться, но внезапно не могу вспомнить, улыбалась ли ему раньше. И улыбалась ли так широко. В ужасе представляю над собой неоновую вывеску, проецирующую все мои чувства. Ни при каких обстоятельствах Кэз Сонг не должен узнать, что он мне нравится. Последствия будут катастрофически унизительными.
Он странно смотрит на меня.
– Все нормально?
– Угу. – Я усиленно киваю. «Ну же, Элиза, соберись и веди себя естественно!» – Угу, все отлично. А… а что?
– Да просто, – медленно произносит он. Затем его взгляд останавливается на стеклянной банке с журавликами в моих руках. – А это что?
– Ничего. – Я прячу банку за спину, но недостаточно быстро.
– Выглядит как подарок, – говорит он, делая шаг вперед.
– Ну, вообще-то, нет.
Кэз выгибает бровь.
– Ты уверена?
– Абсолютно. На сто процентов.
На его лице мелькает что-то вроде нерешительности. Как будто бы он действительно разочарован – можно подумать, у меня есть шанс его разочаровать.
Мысль дурацкая, как ни крути, но я все равно чувствую сомнение.
– Ладно, да, это подарок, но… Ничего особенного. Не радуйся так уж сильно, ладно?
А затем я почти что швыряю в него банку.
Он легко ловит ее одной рукой и медленно поворачивает в разные стороны, изучая. Сперва он, кажется, не понимает, что это такое, пока не замечает слова, написанные на журавликах. Я слишком нервничаю, чтобы посмотреть ему в глаза, пока он читает через стекло некоторые из пожеланий. Наверное, я боюсь увидеть презрение, или скуку, или того хуже: безразличие. Наверняка он постоянно получает подобные вещи на встречах с фанатами. Наверняка для него это сущий пустяк.
Но тут он мягко зовет меня по имени, и я удивленно поднимаю голову.