– Как вы себя чувствуете?
Мой разум на миг отключается, не воспринимая ничего, кроме прохладного, твердого прикосновения его пальцев, прежде чем меня осеняет: моя очередь произносить реплику.
– Лучше… Я… Эм-м… нет, погоди… – Раскрасневшись, я вновь просматриваю сценарий. – Безумец, это я должна у тебя спрашивать! Как ты мог…
– Пустяки, – говорит Кэз, полностью погруженный в сцену. Он поднимает руку к моей щеке, заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, и я стараюсь дышать ровно, чтобы не показать боль, вызванную его близостью. «Это сцена из фильма, – напоминаю я себе вновь и вновь. – Только и всего».
– Это не пустяки, – продолжаю я по памяти. – Твои способности…
– Я могу выжить в этом мире без моих способностей, но не могу выжить в нем без вас. – Он говорит все медленнее: – Я ждал вас десять жизней, терял вас десять раз, пробивался через подземное царство, чтобы вернуть вашу душу. Вы – мой свет, Ваше Высочество, единственный дом, который я когда-либо знал. Я лучше умру, чем снова позволю вам просочиться сквозь мои пальцы.
После этих финальных слов библиотека погружается в полную тишину; похоже, даже съемочная группа зачарована его игрой.
И хотя я знаю – знаю, – что все это обман, горячий клубок эмоций в моем горле реален. Наши взгляды встречаются: он все еще стоит на коленях передо мной, незримая нить между нами натягивается, – и мне кажется, что-то пробегает и по его лицу тоже.
Затем безмолвие взрывают громкие, внезапные аплодисменты Рейчел.
– О, это было чудесно, – восхищается она. – Даже лучше, чем я могла ожидать! Обязательно добавлю это в превью. – Затем она некоторое время рассуждает, как здорово прошло интервью, как ей нравится мой блог, как она рада тому, что моя карьера в «Крейнсвифте» идет вверх, и я думаю:
«Вот оно. Это именно то, чего я хотела, – или думала, что хотела. Перспектива блестящей карьеры. Возможность впечатлить журналистку и всех, кто увидит мое интервью. Гарантия того, что я буду держать Кэза Сонга на расстоянии, оставлю наше общение сугубо деловым.
Так почему я чувствую себя такой несчастной?»
Когда Рейчел наконец освобождает меня от разговора и занимается упаковкой аппаратуры, я без колебаний следую за Кэзом прочь из библиотеки. Забыв о малейшем инстинкте самосохранения. Лелея лишь надежду, расцветающую внутри, подобно свежему синяку, и давнюю, дурацкую мысль: «Возможно, есть способ все исправить». Рассказать ему о своих чувствах, так же, как я поделилась ими с Зои. Какой-то способ удержать его в моей жизни, пусть даже только как друга. Теперь, прочувствовав, каково это, на собственной шкуре – ни звонков от него, ни искренних улыбок, ничего, словно я даже не существую в его жизни, – я понимаю, что пусть боль и неизбежна, но некоторые ее виды гораздо хуже прочих.
Кэз останавливается посредине пустого коридора, и я чуть не врезаюсь в него.
Мгновение он просто смотрит на меня сверху вниз с неясным выражением в глазах.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, и теперь, когда мы одни, его голос более спокойный, отстраненный.
Это убивает меня, но я знаю, что не могу винить его. Я и только я установила между нами эту дистанцию.
– Я… я просто… – Я прикусываю язык, пораженная иронией. Тем, как якобы хорошо я владею словами, – за исключением моментов, когда речь заходит об этом. О нем. – Просто хотела сказать – рассказать тебе…
Он слегка наклоняет голову, что-то в его взгляде меняется. Как будто вопреки самому себе он желает знать, что я скажу дальше.
– Ну?
– Прости, – выпаливаю я. – Я не всерьез… в день, когда ты сказал… я лгала…
– Ты лгала, – медленно повторяет он. – О чем именно?
– Я…
Он приближается ко мне, так что моя спина упирается в ближайшую стену. Его голос мягкий, даже нежный, но каждое слово рассекает воздух, как меч.
– О том, что я должен тебе доверять? Что я могу быть самим собой в твоем присутствии? О том, что ты, по-видимому, знаешь лучше меня, что мне чувствовать, даже когда я только что открыл тебе свое сердце? О чем именно, Элиза?
Я заливаюсь румянцем. Творится что-то жутко неправильное.
Но он еще не закончил. Он снова делает шаг вперед, совсем как в тот день на крыше, и мой затылок касается твердой стены.
– Это все твои слова, не мои, – продолжает он. – Ты просишь, чтобы я чувствовал себя комфортно рядом с тобой, но в тот момент, когда я это делаю, ты просто… отступаешь. Убегаешь. Знаешь ли ты, каково это? Я доверил тебе мою боль, мои страхи, мои сомнения, мое сердце, все, о чем я никогда никому не рассказывал, – а ты ушла.
– Теперь я это понимаю, – лепечу я, мои глаза щиплет. – Я знаю, это было нечестно, но… ты пришел сегодня. – Надежды в моем голосе так много, что становится стыдно. «Ты пришел ради меня, верно?»
Тем не менее когда я вижу его лицо, надежда во мне угасает.
– Я пришел, потому что мы заключили сделку, и потому что понимаю, как много все это значит для тебя и твоей карьеры. Но, Элиза… – Он качает головой со смехом, который больше похож на вздох, отстраняется от меня, и пространство между нами – пространство, которое я когда-то так старательно создавала, – кажется холодным, словно проклятым. – Правдивы они или нет, все твои слова имеют последствия. Ты не можешь просто забрать их обратно.
Мне требуется слишком много времени, чтобы прийти в себя, собрать с самого дна осколки моего разбившегося, словно стекло, сердца. А когда я это делаю, Кэз уже исчез.
Глава двадцать первая
Интервью выходит на следующей неделе, точнее в момент, когда мы сидим на уроке математики.
Мисс Суй по какой-то причине отсутствует. Замены не нашлось, и нам велели потратить этот час на самоподготовку, так что все вокруг меня уже листают соцсети, оставляя вкладку с нашими вопросами по алгебре открытой просто для вида. Затем происходит небольшой шквал оживления: тихое, приглушенное хихиканье, возня, скрип стульев, любопытные взгляды, брошенные на меня.
И на пустой стул рядом со мной.
Уже знакомая боль пронзает живот. Кэз не появляется в школе всю неделю. Снова под предлогом съемок.
Впрочем, когда Саванна ставит на учительский стол свой ноутбук, развернув его монитором к классу, и включает нашу с Кэзом реконструкцию сцены из сериала, я