— Не бойся, — сказал он, нащупывая ласковые слова в своем затянутом паутиной, пустом лексиконе, — моя девочка, моя храбрая девочка.
На мгновение она склонила голову ему на плечо в самом близком подобии подлинного акта доверия, покорности и поиска утешения в объятиях другого человека, на какое только была способна Сара Койнвуд. Сэм Слайм утонул в радости.
— Не бойся, моя девочка! — сказал он. — Я с ним разберусь. Я соберу дюжину добрых молодцов и выжгу этого ублюдка. Я не буду с ним играть, я…
— Нет! — сказала она. — Не так. — Первый шок прошел, и она снова могла ясно мыслить. — Это нужно сделать тихо, — сказала она. — Многое мир не должен знать. Я хочу, чтобы его привели ко мне.
— Сюда? — спросил Слайм.
— Нет, — ответила она, — не сюда. Он должен отправиться в Гринвич. В дом моего дяди. Я категорически запрещаю, чтобы что-либо из этого происходило на Далидж-сквер.
— Что ж, да, — сказал Слайм, не совсем понимая, чего она хочет, — если его нужно доставить на Мейз-хилл, моя девочка, то я к твоим услугам. Но он, по всем отзывам, чертовски здоровый тип, и чтобы его доставить, придется попотеть!
— В этом не будет необходимости, — сказала она и мило ему улыбнулась.
Сэм почувствовал холодок от того, что грядет, еще до того, как она это сказала. Он уже слишком хорошо ее знал. Он знал, что такая счастливая улыбка перед лицом всех ее страхов перед Джейкобом Флетчером могла означать лишь то, что в ее голове зреет какой-то чертовски жестокий план.
И он был абсолютно прав. Его теплое счастье от того, что она приняла его утешающие объятия, заледенело от деталей ее плана, как заставить Джейкоба Флетчера войти в дом № 208 на Мейз-хилл по собственной воле. Разумеется, она настаивала, что все это — блеф. Но он знал лучше.
Тем не менее он пошел в типографию и заказал пять гроссов ее листовок. И велел раздать их и расклеить по всему Уоппингу. Особенно вокруг верфи Боуна.
34
На верфи Боуна о нас хорошо заботились. Жена Тоби, Пен, прониклась ко мне симпатией, как это часто бывает с женщинами, да и дочери тоже. Они были довольно милыми девчушками, хоть и мелковатыми по моим меркам. И они, очевидно, считали меня романтической фигурой. Как я уже понял с Люсиндой, ничто так не возбуждает похоть в женщине, как знание, что в ее власти благородный воин: одно их слово способно обречь его на гибель. Конечно, девочки не должны были знать, что происходит, но такие секреты в семье долго не хранятся.
В общем, мне пришлось вести себя прилично, пока я был под крышей Тоби, а две девицы ходили за мной по пятам, строя глазки и хихикая друг с другом. Плохая была бы благодарность за гостеприимство Тоби, если бы я развлекался так же, как в Бостоне.
Несколько дней мы с Сэмми ничего не делали, кроме как ели, спали и бездельничали. Пен ухаживала за моими порезами и синяками, оставшимися после избиения на борту «Куин Шарлотт», и, полагаю, это спокойное время помогло мне полностью восстановить силы, что, учитывая все обстоятельства, было очень кстати.
А потом, 7 июля, произошли сразу два события. Джорджи Боун, средний сын, с грохотом въехал во двор под вывеской «Верфь Боуна» на одноконном кабриолете. Он спрыгнул, привязал лошадь и закричал, зовя отца.
Мы снова собрались в конторе с видом на реку, и молодой Джордж рассказал нам, что к чему.
— Они ищут вас, мистер Флетчер, — сказал он, — и дядю Сэмми тоже.
— Кто? — спросил Тоби.
— Сэм-Слизняк и его приятели, — сказал Джордж. — Сэм Слайм, сыщик, — добавил он, увидев мое недоумение. — Он теперь у леди Сары на побегушках. Везде с ней по городу таскается.
— Я его знаю, — сказал я. — Человек с жестким лицом, лет сорока, одет как манекен у портного?
— Откуда ты знаешь, что это Слизняк их ищет? — спросил Тоби. — Ты видел, как он расспрашивал?
— Нет, — ответил Джордж, — в том-то и странность. Это был один из его постоянных ищеек, что вынюхивает для него, и этот тип спросил меня, не знаю ли я одного большого моряка и одного маленького, сбежавших с флота. И имена ваши у него тоже были.
— В этом нет ничего особенного, — сказал я. — В газетах писали, что я сбежал.
— Да, — сказал Джордж, — но этот тип дал понять, что расспрашивает для Слизняка. Он сделал это нарочно, чтобы я точно знал, что к чему; что Слизняк работает на леди Сару Койнвуд. Он сказал, что Слизняк хочет, чтобы об этом знали. — Он порылся в кармане сюртука и достал листовку. Он протянул ее мне. — И он сказал, раз уж я из Уоппинга, то мне стоит взять одну из этих. Сказал, что люди Слизняка раздают их по всем докам.
Я развернул бумагу, прочел и сел, чувствуя тошноту. Затем мне пришлось выслушать все это снова, когда Тоби прочел ее вслух для Сэмми, который, как и большинство матросов с нижней палубы, не умел читать. Это была жуткая вещь, замаскированная под счет торговца, но на самом деле — угроза ужасно убить Кейт, дюйм за дюймом, как и грозилась Сара Койнвуд.
— Это для тебя, парень, не так ли? — спросил Сэмми.
— Да, — ответил я.
— Они говорят, что собираются сделать это 10-го, — сказал Тоби, — а сегодня 7-е.
— Я иду немедленно, — сказал я, вставая.
— Что? — спросил Сэмми. — Куда?
Я взял бумагу у Тоби и посмотрел на адрес.
— Мейз-хилл, 208, Гринвич, — сказал я. — Вот где они ее держат, и я собираюсь ее у них забрать.
— Стоп, машина! — сказал Сэмми. — Ты что, прямо сейчас идешь, парень?
— Ага! — сказал я. — Я не оставлю ее ни на секунду дольше с этой сукой. Я иду сейчас!
— Прямо так, как есть? — спросил Сэмми. — Без оружия? Что ты будешь делать? Постучишься в дверь и попросишь ее выдать? — Он ткнул меня в ребра и, нахмурившись, посмотрел на меня снизу вверх. — Это ловушка, парень! Это