7
Ужасное убийство мистера Айвора Джонса, почтенного мясника с Олд-стрит, о котором сообщалось во вчерашнем номере, теперь, как утверждается, совершено неким Джонсоном, грузчиком с мясного рынка.
(Из «Морнинг Пост» от 9 сентября 1793 г.)
*
Тонкая, хлипкая дверь разлетелась в щепки, когда Слайм навалился на нее всем весом и ворвался в комнату во главе своих людей. В помещении воняло сыростью и человеческими нечистотами, и было темно, как в погребе. Единственный свет исходил от слабого солнечного луча, пробившегося сквозь грязные осколки стекла в окне, которое было в основном заткнуто тряпками. Несколько жалких предметов мебели были разбросаны по комнате, а «кровать» представляла собой груду тряпья у одной из стен. Иными словами, комната была совершенно обычным образцом жилья, какое можно было найти в многоквартирном доме на Ликерпонд-стрит, напротив пивоварни Мьюкса, в приходе Сент-Джайлс, где девять семей жили в двенадцати комнатах на четырех этажах.
С кровати донесся тонкий плач, и один из людей Слайма шагнул вперед.
— Стоять! — рявкнул Слайм и оттолкнул его тяжелой терновой палкой.
Трое мужчин моргали в полумраке, и смутные очертания на кровати приняли форму женщины с кучкой детей, прижавшихся к ней. Слайм подошел к кровати, и перед ним предстала знакомая картина: преждевременно состарившееся лицо женщины, отмеченное регулярными побоями и голодом, тощие, полуголые дети, научившиеся не кричать даже в ужасе. Слайм привык к подобным вещам.
— Миссис Джонсон? — спросил Слайм. Женщина кивнула. — Где он? — Она лишь покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, но глаза ее метнулись вверх.
— А! — сказал Слайм. — Дэнни, обыщи комнату. Джимми, дай-ка света.
Слайм ткнул палкой в потолок.
— Где-то тут должен быть лаз наверх, — сказал он.
Тем временем Джимми с энтузиазмом взялся дубинкой за окно и с грохотом вынес его: стекло, рамы, тряпки — все дочиста. В комнату хлынул свет, и дальнейшие поиски стали излишни. В одном углу виднелась полуоткрытая дверь, ведущая на крутую, тесную лестницу на чердак.
— Мистер, — взмолилась женщина, — ради всего святого, не говорите, что это я. Он убьет меня, если подумает, что я его выдала.
— Хм! — фыркнул Слайм. — Я бы на вашем месте о нем не беспокоился, миссис. Теперь уже неважно, что он там думает.
Дэнни ухмыльнулся и, чтобы растолковать миссис Джонсон замечание мистера Слайма, взялся за конец своего грязного хлопкового галстука и затянул его, как петлю, издавая горлом хриплые звуки. Как ни странно, это не утешило леди, а, наоборот, заставило ее разрыдаться.
— Так, — сказал Слайм, сжимая палку, — за мной, парни! — и он начал подниматься по лестнице.
— Мистер, — отчаянно вскрикнула женщина, — у него нож. Сжальтесь, не дайте ему порешить мою Дейзи.
— Что? — переспросил Слайм. — Назад, — велел он Дэнни и Джимми и протиснулся обратно в комнату. — Что такое, миссис? — обратился он к жалкому созданию.
— Это моя старшая, Дейзи. Он держит ее наверху и клянется, что скорее перережет ей горло, а потом и себе, чем дастся в руки.
— Дерьмо и пламя! — прорычал Слайм и тяжело вздохнул. Он покосился на Дэнни и Джимми. Для драки парни что надо, спору нет. Но мозгов на двоих — ни на грош. — Значит так, — сказал Слайм, — вы двое остаетесь здесь и сторожите эту дверь. — Он указал на лестницу. — И если он спустится без меня, он ваш, и мне плевать, что вы с ним сделаете.
— Нет! Нет! — закричала миссис Джонсон. — Не трогайте его, не трогайте моего Джеки, он не плохой человек…
Но все трое слышали это сотни раз от избитых жен и не обратили ни малейшего внимания.
Однако Дэнни придвинулся к хозяину и понизил голос:
— Прошу прощения, капитан.
— Что? — нахмурился Слайм.
— Ну, капитан, — сказал Дэнни, с тревогой и неподдельным беспокойством глядя на Слайма, — Джонсону ведь светит виселица, так?
— Так, — подтвердил Слайм.
— Ну так, — продолжил Дэнни, — не рискуйте, капитан. — Он провел пальцем по горлу. — Пусть этот упырь сам себя прикончит, раз уж ему так приспичило. Какая разница, здесь он загнется или у Ньюгейтской тюрьмы? Мы свои денежки в любом случае получим.
— Ага, — поддакнул Джимми, — и не парьтесь насчет девки, капитан, за нее нам никто не платит!
— Заткните пасти, оба, — бросил Слайм и пошел вверх по лестнице.
— Ну и ну! — сказал Дэнни. — Что это с ним?
— А черт его знает, — ответил Джимми. — Этот хмырь сегодня весь день такой. А ты знал, что после этого дела для нас с тобой работы больше не будет? Потому что… — он метнул взгляд на лестницу, проверяя, не услышит ли Слайм его презрительную кличку, — … у Скользкого Сэма появилось что-то особенное, только для него одного. — Джимми скривился. — Да пошел он, говорю!
Чердак освещался лучше, чем комната внизу, поскольку в одном из торцов было большое окно. Мистер Джек Джонсон, грузчик со Смитфилдского мясного рынка, сидел там со своей дочерью Дейзи, глядя на яркий солнечный свет и плавающие в нем пылинки.
Два дня назад Джонсон повздорил с мясником, мистером Джонсом, из-за долга, который не мог вернуть. Слово за слово, одно за другим. В конце концов, поскольку в мясной лавке ножи всегда под рукой, Джонсон выбрал самый большой и так сильно вонзил его Джонсу в живот, что лезвие почти вышло с другой стороны.
И вот теперь Джонсон сидел, скрестив ноги, на стропилах, прислонившись спиной к одной из деревянных опор, поддерживающих крышу. Он смотрел на лестницу, а перед ним лежала Дейзи, худенькая, хорошенькая тринадцатилетняя девочка, почти девушка. Ее шея и плечи поблескивали там, где их обнажили для острого как бритва восемнадцатидюймового лезвия ножа в руке ее отца. Левой рукой он вцепился в ее длинные волосы, чтобы было удобнее откинуть ей голову себе на колено, задрав подбородок и открыв горло.
— Я тебя знаю, — сказал Джонсон, когда Слайм осторожно шагнул на чердак. — Я видел тебя на казнях, ублюдок.
— Знаю, — с нарочитой вежливостью ответил Слайм, —