— Садись сюда, парень, — сказал Слим, указывая на стул. — Когда стража уйдет, пойдем в мою комнату, там уютнее. — Он постучал указательным пальцем по своей кружке. — Предложил бы тебе промочить горло, но, полагаю, ты спасибо не скажешь?
Слайм покачал головой.
— Тьфу-тьфу! — сказал Слим. — Не пойму, как ты можешь быть моим сыном, раз ни капли в рот не берешь, ни табаку!
— Чай в самый раз будет, папа, — сказал Слайм.
— Чай? — поднял брови Слим. — Дорогие у тебя вкусы завелись, парень!
Но позже, когда последний благородный страж королевского спокойствия вышел на улицу, кашляя и сплевывая, волоча свои скрипучие члены, Слим провел сына в комнату констебля, отпер свою чайницу и поставил чайник кипятиться на патентованную чугунную печь, которая ровно пыхала жаром в углу. Маленькая комната была, безусловно, самым приятным местом в участке, со столом, стульями и несколькими гравюрами на спортивные темы в рамках на стенах. Пахло табаком и старой кожей. Слим открыл шкаф и достал хлеб, сыр, чайник и чашки.
— Угощайся, — сказал он.
— При-и-имного вам обязан, сэр, — ответил Слайм, растягивая слово на модный манер.
Слим только рассмеялся.
— Да неужели? — сказал он.
Так они пили чай и жевали хлеб с сыром, и оба молчали.
— Ну? — наконец спросил Слим.
— Как миссис Слим? — в свою очередь спросил Слайм.
— Вдова? — переспросил Слим, ибо он упорно продолжал ее так называть. — Она в добром здравии, мой мальчик, и, я уверен, шлет тебе наилучшие пожелания.
Слайм кивнул в ответ и осмотрелся. Он обвел рукой все здание.
— Зачем ты с этим возишься? — спросил он. — Ты женился на женщине, которая владеет самой большой пивной в Уоппинге и еще двумя в Биллингсгейте. Мог бы жить в свое удовольствие, как праздный джентльмен.
— Я это делаю, потому что у человека должна быть работа, — сказал Слим, — как ты прекрасно знаешь! — Слим наклонился через стол и вперил в сына взгляд. — Ну, Сэмми-бой, мы так и будем всю ночь болтать обо мне и Вдове? Или перейдем к делу? Ты не чаще двух раз в год навещаешь своего старика, и когда приходишь, то всегда не с добром. И судя по твоему лицу, сейчас происходит что-то такое, отчего ты завелся, как пружина в часах. Так что говори правду, мой мальчик, и посрами дьявола! В чем дело?
Слайм нахмурился, поигрывая своей терновой палкой и разглядывая блики на своих невероятно блестящих сапогах.
— Это женщина, папа, — сказал он.
— Ну, слава небесам! — воскликнул его отец. — Бывали времена, когда я сомневался, есть ли у тебя вообще к этому вкус.
— Дерьмо собачье! — бросил Слайм. — Вкус-то у меня есть, еще какой, богом клянусь! Но времени никогда не было, — он горестно вздохнул и покачал головой, — никогда не было времени, папа.
— Так что насчет этой? — спросил Слим. — На нее ты время нашел, я так понимаю?
— По работе, папа, — ответил Слайм и снова умолк.
— Кстати, о работе, — сказал Слим, чтобы заполнить тишину, — я слышал, это ты взял Иззи Коэна, — Слайм все еще смотрел на свои сапоги, — и поговаривают, — продолжал Слим, — что Иззи предлагал пятьсот золотых, чтобы ты отвернулся, когда нашел его.
— Триста, — поправил Слайм.
— Триста или пятьсот, — сказал Слим, неодобрительно качая головой, — что с тобой, Сэм? Этот маленький еврейчик был всего лишь фальшивомонетчиком. Что в этом такого, позволь спросить? Почему ты не взял его деньги, как всякий разумный парень, и не дал бедняге удрать?
— Потому что я не могу и не буду, папа, — сказал Слайм, — и в этом-то все и дело с этой женщиной. Я никогда не встречал таких, как она. Ни разу в жизни. Я не могу перестать о ней думать. Не могу нормально спать. А ты ведь меня знаешь — голова на подушку, и я отключаюсь! — Слайм мрачно посмотрел на отца. — Она меня так взбесила, что я сегодня чуть человека не убил. А я таким не занимаюсь. Я держу себя в руках.
— Ну, — сказал Слим, — похоже, ты наконец втюрился, мой мальчик. В таком случае, возможно, придется тебе жениться. Но если хочешь моего совета, ты сперва залезь на нее и хорошенько оттрахай, чтобы понять, в этом ли все дело! Если, конечно, она окажет тебе эту милость без всякой платы!
Слайм покачал головой.
— Это-то она сделает, — сказал он, — когда будет готова. Она думает, что поймала меня на это обещание. Но это не так.
— А! — сказал Слим. — Так она из таких, да?
— Нет! — возразил Слайм. — Она знатная дама. Светская дама. У нее есть все, чего я хочу, и видел бы ты ее, папа. Видел бы ты ее…
— Хм, — произнес его отец, и впервые ему показалось, что он начал понимать проблему сына. Пришло время дать серьезный совет. — А ну-ка, послушай, мой мальчик, — сказал он не без доброты, — у тебя всегда были замашки не по чину, и я первым поздравлю тебя с тем, чего ты добился, но в этом мире есть пределы. Есть такие, как мы, в Уоппинге и Биллингсгейте, и есть такие, как они, на Гровенор-сквер. И что бы ты ни делал, чтобы выбиться в люди, для них ты все равно останешься собачьим дерьмом, утыканным розами! Ты думаешь, эта женщина когда-нибудь выйдет за тебя замуж?
— Да, — сказал Слайм.
— Тьфу! — сплюнул его отец.
— Папа, — сказал Слайм и, перегнувшись через стол, взял отца за руку, — я говорю совершенно серьезно! Эта женщина отдаст мне все, что у нее есть, потому что для начала ей нужно, чтобы