— Леди Сара Койнвуд? — нахмурился Слим. — Я знаю эту девку. Знаю это имя… — Он на мгновение задумался, потом качнулся на задних ножках стула и медленно присвистнул. — Звезды небесные, Сэм, — сказал он, — ты ввязался в бой не в своей весовой категории, парень. Там слишком много денег. В это дело ввяжутся лорды и герцоги. И проклятые стряпчие: целые полки их! И вся Англия знает об этой женщине и ее сыне, газеты писали об этом, и все только об этом и говорили.
— Это было в прошлом месяце, — возразил Слайм, — теперь у публики есть война и страх перед французским вторжением. И кто узнает леди Сару Койнвуд на улице? Только ее собственные друзья, а их она может избегать. Кто еще знает, как она выглядит, если только не был в Койнвуд-холле и не видел ее портрета! Ты и сам себя не узнаешь на картинке из гравюрной лавки!
Слим посмотрел на сына, и его охватило сильное беспокойство.
— Ты хочешь с ней связаться, не так ли? — спросил он.
— Да, — ответил Слайм.
— Она плохая, Сэм.
— Я знаю.
— Она совершила убийство, и даже хуже.
— Я знаю.
— И все же ты не взял денег Иззи Коэна?
— Не взял.
— Ты никогда не брал и четырех пенсов нечестным путем.
— Никогда.
— За нее назначена награда…
— Мне все равно.
— Это может тебя погубить.
— Я знаю.
— Ты можешь сам оказаться в петле.
— Да.
— Так почему?
— Потому что я в нее влюблен.
8
Газетная статья, которую Купер хотел, чтобы я прочел, насколько я помню, гласила следующее:
БЛЕСТЯЩАЯ ПОБЕДА НА МОРЕ НАД СИЛАМИ БРИТАНСКОГО ФЛОТА, ОДЕРЖАННАЯ ГЕРОИЧЕСКИМ ОРУЖИЕМ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
«Глобус» информирует, что сего 24-го дня февраля в бостонскую гавань вошел, взятый в плен призовой командой, британский вооруженный крейсер «Беднал Грин» с тридцатью двенадцатифунтовыми орудиями и ста пятьюдесятью человеками на борту. Это мощное судно было захвачено и взято после кровопролитнейшей схватки бостонским судном «Джон Старк», капитан Дэниел Купер, кораблем, имеющим лишь двенадцать малокалиберных орудий и менее пятидесяти человек команды. Продолжительное и отчаянное сопротивление британского корабля было целиком и полностью заслугой его капитана, лейтенанта Джейкоба Флетчера, недавнего победителя в знаменитой битве при Пассаж д'Арон, чье непревзойденное мастерство артиллерийского офицера столь недавно служило примером всему миру. Тем большей, следовательно, является доблесть и ужасающая эффективность капитана Купера и его отряда, чьи…
Я оторвался от чтения и взглянул на Купера. Мне стало интересно, не он ли источник этой чепухи. Может, даже сам ее и написал? Меня, откровенно говоря, от этого тошнило. И так скверно, когда тебя грабят. Но когда грабитель вдобавок хочет притвориться героем, это уже слишком. Семена моей великой нелюбви к Дэниелу Куперу были посеяны в тот день, хотя, не будь я в таком упадке духа, я бы, вероятно, пожалел его, видя, как человек упивается лживой лестью. А впереди было еще больше.
— Вот, сэр! — сказал он. — Смотрите, как о моих подвигах сообщают на весь Вашингтон.
Я снова взглянул на вырезку. Это был «Глобус», вашингтонская газета. Я этого не заметил.
— Каждый член Конгресса это видел, — сказал Купер, поворачиваясь к полковнику Дерби, коменданту тюрьмы, и паре штатских, вошедших с ними. Это были братья по фамилии Харт. — Только подумайте, что это будет значить для Флота и для Бостона! — воскликнул Купер, и все трое так весело заулыбались, что я сначала подумал, что это шайка подхалимов, лебезящих перед ним. Но это было не так.
— Теперь мы получим наш фрегат! — сказал один из Хартов.
— И нашу военно-морскую верфь! — добавил другой.
Что-то происходило, и я не мог догадаться, что именно, но видел, что сейчас не время набрасываться на Купера за проклятую ложь в этой проклятой газете. Так что я промолчал и стал ждать, пока Купер доберется до меня. Должна же была быть какая-то причина его прихода, кроме как похвастаться газетными вырезками.
— Но, лейтенант Флетчер, — сказал он, — вы, должно быть, гадаете, что привело меня сюда?
— Эта мысль меня посещала, — ответил я, и все рассмеялись, как ненормальные, и захлопали меня по спине.
Дело принимало хороший оборот. Я был прав, что промолчал.
— Сэр, — сказал полковник Дерби, краснолицый старый хрыч в напудренном парике и служебном мундире, — коммандер Купер за вас поручился. Он настаивает, что на слово британского морского офицера можно положиться, и он пришел, чтобы забрать вас в более удобные апартаменты.
И он действительно пришел, клянусь святым Георгием! Дерби взял дело в свои руки, заставил меня поднять правую руку и поклясться Всемогущим не пытаться бежать. А поскольку он был профессиональным военным и ветераном Революции, мы соблюли и все прочие формальности. Мне пришлось поклясться «…не причинять вреда Народам и Собственности сих Соединенных Штатов, и не предпринимать каких-либо действий, которые могли бы подорвать их конституцию… и т.д., и т.п.». Все это было безобидным развлечением, насколько я понимал, и не задержало бы меня и на пять секунд, если бы я увидел хороший шанс для побега. Единственная проблема была — куда бежать? Я не собирался углубляться в бескрайние американские просторы с их кровожадными, скальпирующими дикарями, и я не мог вернуться домой в Англию без корабля и команды.
Но это могло подождать удобного случая. Первым делом нужно было выбраться из-за решетки. Как только мы закончили с формальностями полковника Дерби, мы вышли на Куин-стрит, где Купера ждала карета, и я начал понимать, что он нечто большее, чем просто безработный морской офицер. Карета была новеньким ландо немецкой постройки, запряженным великолепной упряжкой подобранных в масть серых лошадей. И на козлах у него сидели щеголеватые ливрейные слуги, оба черные, как мой сапог. Короче говоря, я учуял подлинный запах денег.
Купер с поклоном пригласил меня сесть, а за мной в карету забрались он и братья Харт. Полковник Дерби приподнял шляпу, два часовых у двери взяли на караул, и карета тронулась.
Во время короткой поездки к дому Купера бравый коммандер без умолку болтал с Хартами, а я делал вид, что осматриваю Бостон, внимательно прислушиваясь к