Луг, который обнаружил мальчик, и был местом казни. Теперь все стало ясно. Кажется, мать и бабушка мальчика были сильно шокированы этой душераздирающей историей. Вернувшись домой из преисполненной печали местности у горы Халласан, вершину которой опоясывали облака, женщины горько плакали, за какие грехи их ребенок стал одержим чужим духом. Мне тоже было тревожно. Я иногда проводил обряд излечения от духа чужого рода, но обычно было достаточно и раза, чтобы дух отправился в потусторонний мир, а тут впервые попался такой, что каждый год просит обрядовой пищи.
С утра у мальчика некоторое время был проблеск в сознании, однако с очередным вмешательством духа он снова начал плакать, стоя у раковины, чтобы смыть кровь с рук. Мне было больше невыносимо оставаться в этом доме. Если я пойду домой, семья так или иначе примет решение и свяжется со мной, так что я встал и направился к двери, как наконец объявился дедушка мальчика, который не показывался до сих пор. Одетый в прекрасный синий костюм, он бросил на меня взгляд, полный презрения. Эти глаза показались мне знакомыми. Эти раскосые глаза, чьи же они? Точнее, чьими они были? Голова, почти лежащая на плечах из-за короткой шеи. В памяти всплыло угрюмое мужское лицо. Это тот мужчина! Пока из штаба доносились пробирающие до костей крики, вызванные ударами, этот мужчина уводил родственников арестованного за здание и торговался за жизнь члена их семьи! Даже если их род был богатым, а правые были на их стороне, он выдвигал ложные обвинения и избивал узника. Получается, не такой уж и мирный он беженец. Возможно, бабушка ребенка соврала про своего мужа, потому что стыдилась его работы в северо-западном корпусе. Как она стала жить с этим типом? Заставили ли ее выйти за него замуж? Не раз женщин похищали и насильно принуждали к совместной жизни с мужчинами. Было много родителей, которые по доброй воле отдавали своих дочерей, чтобы сберечь семью от смерти. Вот дела! Владел лавкой на рынке у Восточных ворот, значит? Слышал, несколько выходцев из северо-западного корпуса добились успеха в торговле на том рынке, так значит, этот один из них. Раз они даже женщин забирали, то отбирать чужие магазины для них не составляло труда. Раз они набивали цену на человеческую жизнь, то набить цену на какую-то вещицу – им раз плюнуть. Я еще раз взглянул на этого мерзавца, который сердито смотрел на плачущих женщин, и удалился.
Вероятно, потом пожилые супруги спорили несколько дней и наконец решились на обряд утешения души. Судя по тому, что старик, упорно стоявший на своем и не желавший «расшаркиваться перед душонкой коммуняки», все-таки уступил, внук ему дорог. Он подчинился злой душе, что завладела телом его внука.
Этот обряд был долгим, длился три дня, но за всю мою работу шаманом я ни разу не уходил с головой в обряд так, как в тот раз. Еще бы не отдаться чувствам, когда бесчеловечный насильник и не думал раскаиваться и лишь спустя сорок лет преклонил колени перед жертвой. Устами обиженной души, завладевшей телом ребенка, я плакал, жаловался на несправедливость и страшно порицал карателя. Выплескивал всю ненависть за шестнадцатилетнего мальчика, который не успел продолжить свой род, чья жизнь так трагично оборвалась, будто нераспустившийся цветок… И больному шестнадцать лет, и вселившейся в него душе шестнадцать – а ведь и мне во время восстания было столько. Удивительная случайность. Может, покойник примкнул к повстанцам, как тогда делали многие школьники и студенты, а я был вынужден возить вестников смерти на пикапе. Больной мальчик тоже пострадал от восстания из-за грехов дедушки. Пошел ли я наперекор своим желаниям и стал ли шаманом от того, что с шестнадцати лет я стал видеть смерть за смертью? Из-за поразительного совпадения в возрасте этот обряд словно позволил мне залечить и свои раны. Всю свою энергию я направил на проведение обряда и на третий день наконец кончил в полном изнеможении. Дух речью больного мальчика поблагодарил за обряд и сказал, что уйдет, выпив рюмку. Мальчик налил ему водки и погрузился в сон, и я уснул вслед за ним. Ребенок два дня беспробудно спал, а затем быстро пошел на поправку.
Словом, жертвы восстания касаются не только боли и скорби их родственников. Они существуют не по одиночке, а целыми многотысячными толпами. Бесчисленные души солдат ротами, взводами поднимаются в небо и плавно летят за облаками и ветром, а потом беззвучно, точно пыль и мелкие частицы, опускаются на остров, на всех людей и на все, что имеется на земле. Оседают и на поле для гольфа на далекой равнине, и на маленькие частные, и на большие многоквартирные дома, и на здание турфирмы, и на пляжи Хамдокхэ и Пхёсонхэ, где летом танцуют полуголые туристы. Этот песчаный берег когда-то был пропитан кровью. И на водопад Чонбан, рядом с которым на камеру обнимаются молодожены, они тоже тихо-тихо спускаются невидимой стаей птиц. Одной зимой, когда водопад высох, на краю его обрыва перед дулом стояли связанные одной веревкой мужчины. Один-единственный выстрел – и все они разом рухнули вниз, будто заменив собой высохший поток водопада. Весной вода снова стала срываться с обрыва, собираясь внизу прекрасным белым шелком. Кому-то это покажется траурным полотнищем, которое сопровождает умерших в мир иной. Но нет, эти покойники не смогли туда отправиться. Воды моря, в которое низвергается водопад, унесли их без возврата. Не уйти безмятежно в потусторонний мир незахороненным мертвецам. Кроме этих тел было много и других пропавших трупов, и, если тело так и не было найдено, родственники умершего приглашали шамана вроде меня и просили его призвать душу в одежду покойника, которую потом клали на доску и закапывали, – так могилу оставляли пустой. Меня часто приглашали проводить такие обряды.
Как правило, горе можно выразить слезами или вздохом, словами или текстом, однако ни слезы, ни слова не передадут все то горе, что принесло за собой восстание. Свидетели этого события говорят, что люди плачут, покуда у них еще есть силы печалиться. Да нет, люди от страха не могли разразиться слезами. Есть ли место, где смерть так довлела? Та смерть, с которой знакомы островитяне, дожидается, пока человеку, прожившему всю жизнь по пояс в земле, от борозды к борозде, придет время укрыться зеленым одеялом из дерна и улечься в землю. Смерть должна быть естественным завершением жизни, прийти