— Да. По бумагам сын Ангелины погиб, а у Светланы и Валентина родился здоровый мальчик. Которого назвали Романом.
— Что… Что… — Я просто не могла поверить тому, что услышала.
— Что стало с девочкой? — спросил Матвей.
— Я не знаю. Её забрали в дом малютки. Я никогда не интересовалась её дальнейшей судьбой.
— Ангелина?
— Её я тоже больше не видела.
— И всё это вы рассказали Роману? — спросила я.
— Да. Когда он приходил ко мне… Они приходили. Он уже сам раскопал половину истории. Мне оставалось только подтвердить его выводы. И я не решилась соврать.
— Они? — переспросила я.
— Да, с ним была девушка, блондинка с короткой стрижкой. Она представилась, но я забыла её имя. Я понятия не имела, во что это выльется, я и представить не могла, что Роман решит отомстить за свою биологическую мать, — торопливо начала говорить женщина. — Да ещё таким варварским способом… Пусть даже многие сочли бы его поступок оправданным, но… Но я правда не знала, я правда не думала…
Она снова расплакалась.
— Вы поэтому взяли выходной? Не могли оставаться в доме Валентина Ивановича?
— Да. Я чувствую себя такой виноватой. Но я хотела как лучше. Простите меня. Неужели было бы лучше, если бы в приют отправился не один ребёнок, а целых два? Неужели было бы лучше, если бы Светлана ездила на могилу ребёнка и плакала там? Ну скажите мне! — почти потребовала она.
— Не знаю, — ответила я.
В голове царил сумбур, мысли были одна страшнее другой — мысли, которые я даже не осмеливалась озвучить вслух.
— Возвращайтесь к Валентину Ивановичу, ему очень нужна сейчас ваша помощь и поддержка, — сказала я, направляясь к выходу. И добавила: — В конце концов, вы обещали своей лучшей подруге позаботиться о нём.
16
Мы с Матвеем стали спускаться по лестнице, и вслед нам летел едва слышный плач Анны. Не знаю, почему она просила прощения у меня или у кого-то ещё хотя бы потому, что она пока сама себя простить не в состоянии.
— Интересное кино получается, — проговорил Матвей, о чём-то серьёзно размышляя, и открыл передо мной подъездную дверь. — Смотри, если мы правы и собак натравливают исключительно на Литовых, и если это не твой бывший муж, а я склонен думать, что это именно так, то получается, твой Роман не преступник, а жертва, раз он по крови Литов? — сказал Матвей, подходя к своему автомобилю. Мой был припаркован прямо за ним. — Нас осталось не так много: я, Наташка, мама, теперь ещё и Роман…
Он замолчал на полуслове, а я почувствовала, как ледяные пальцы страха пробежали по позвоночнику.
— И ещё Санька, — едва слышно прошептала я.
«У вашего сына глаза отца», — вспомнила я слова девушки из кондитерской. Да, у моего Саньки были глаза его отца Романа, а еще голубые глаза Литовых.
— Санька! — почти выкрикнула я, бросаясь к автомобилю. — Мой Санька!
— Лена, — позвал он, открывая пассажирскую дверь своей машины, пока я судорожно искала в сумочке ключ от своей, — так будет быстрее, — добавил он обходя капот и распахивая водительскую дверцу. — И безопаснее. Твою машину потом заберем…
Он еще говорил, а я уже села рядом и пристегнула ремень безопасности. Матвей тут же нажал на газ и рванул с места. Я была благодарна ему за это, а еще за то, что он не задал мне ни одного вопроса, не стал убеждать, что я преувеличиваю. Он просто повез по улицам Жильевска, чтобы я как можно быстрее оказалась рядом с сыном.
Чтобы доехать до дома свекра, у нас ушло около десяти минут. Это были очень длинные десять минут. Это были самые ужасные десять минут в моей жизни, в течении которых я представляла себе всякие ужасы, понимала, что всё это неправильно, что всё это не так, но ничего не могла с собой поделать. Если собак натравливают на Литовых…
— Насколько ты доверяешь своему свёкру? — вдруг спросил Матвей.
— Что? — спросила я, вздрогнув. Вопрос мне не понравился. Вопрос был неправильным, а еще… ужасным. — Не думаешь же ты, что он… — Я была просто не в силах закончить мысль.
— Ну, я склонен рассмотреть все варианты. Так как?
«Я уже просила прощения и у Светланы, и у Валентина Ивановича, кажется, у всех попросила, только…» — сказала Анна. А это означало, что свекр все знал.
«Я написал завещание. Во избежание всяких инсинуаций», — сказал Валентин Иванович. А я ещё удивилась: каких таких инсинуаций?
— Мы можем предположить, что твой свёкр узнал, что Роман ему не родной сын. Он же бывший следователь? Не думаю, что ему было особенно трудно раскопать эту историю, раз уж справился и твой бывший муж и даже мы. Тут самое главное, не раскопать, а знать, где копать, знать, что искать. Если он узнал, что воспитывает сына Литовых, что его обманули, что его настоящий сын мёртв… Возможно… Только возможно, — проговорил Матвей и положил свою руку на мою, так как мои пальцы дрожали. — Он решил отомстить моей семье, так как из-за них вся эта каша и заварилась.
— Нет… Нет, — повторила я, мотая головой. — Не верю. Это полная глупость, а Валентин Иванович разумный человек… Чёрт, Матвей, он самый разумный из всех, что я встречала!
Я вырвала руку из ладони Матвея, в этот именно момент мне было неприятно не его прикосновение, а его слова. А через несколько минут машина тормозила перед знакомым домом. Перед домом, который всегда казался мне надёжной крепостью. Он всегда казался мне приютом, и в какой бы момент я ни приехала к нему с Сашкой или с Ромкой, мне всегда были тут рады, даже несмотря на развод. Это был Дом с большой буквы. А сейчас?
Я выскочила из машины раньше Матвея, даже раньше того, как он заглушил двигатель, выскочила и бросилась внутрь. В голове билась только одна мысль: «Санька, Санька, Санька!»
Я дёрнула дверь. Она оказалась заперта. Тогда я обежала дом сбоку и оказалась на заднем дворе, где увидела сына. Санька плескался в большом надувном бассейне и, кажется, был абсолютно счастлив. Облегчение накрыло меня с головой, я почти