Он ожидал их, пренебрегая этикетом, и Айден тоже спросил без церемоний:
– Где он?
– Во дворе.
Кристиан неопределённо повёл головой, имея в виду внутренний сад за домом. Шагнул на крыльцо, закрывая за собой дверь, и первым последовал по дорожке за особняк. Хотя и Айден, и Николас знали, куда он ведёт, оба там бывали. Любимое место Роуэна.
– Он ночевал здесь? – негромко спросил Айден.
– Да, – ответил Кристиан и глянул через плечо. – Стоило отправить письмо? Я не стал сообщать, не в первый же раз…
– Всё в порядке.
Хотя ничего в порядке, конечно, не было.
Они завернули за угол дома, оказываясь во внутреннем саду. В каждом дворянском особняке в столице был подобный. Хотя Николас в свой-то заглядывал нечасто, а уж про сад вообще не знал, что там растёт и как. За растения отвечал садовник, и ладно.
Дорожки со скамейками огибали клумбы, увитая зеленью ограда терялась в подступающем тумане. Чуть дальше стояла изящная беседка со столиком для чаепитий, а вместо традиционных зелёных фигур из кустарника там и сям виднелись поросшие мхом камни.
Взгляд Николаса сразу метнулся к качелям, отвёрнутым от дома к беседке, так что видно младшего принца не было, но именно там предпочитал прятаться Роуэн.
Николас глянул на Айдена. Тот сжал губы и с непроницаемым выражением лица зашагал вперёд. Многие считали принца мрачным и бесчувственным, но Николас знал, что первое не совсем верно, а второе и вовсе ошибочно. Это броня Айдена, его способ не показывать внешнему миру себя настоящего.
Николас на шаг отставал, Кристиан шёл следом за ними. Они приблизились к качелям, подвешенной на резных столбцах то ли софе, то ли лавке.
Роэун был там. Свернулся калачиком под цветастым вязаным пледом, таким непривычным для Мархарийской империи, но обыденным для Танского княжества. Под головой у Роэуна была подушка. Он сжимал её и хмурился в беспокойном сне, закрытые глаза под веками беспорядочно шевелились.
Присев рядом на корточки, Айден легонько тронул брата за плечо:
– Роуэн.
Сначала тот не реагировал, потом его веки дрогнули, глаза открылись, и он поморгал, уставившись на Айдена. В первые мгновения не узнавал брата, и Николас помнил – Айден рассказал ему в одну из тёмных ночей, полных откровений – в такие моменты Айден боялся, что Роуэн его однажды не узнает. Окончательно потеряется где-то внутри собственных мыслей, оторванный от мира.
– Айден!
Николас тоже ощутил облегчение. Роуэн улыбнулся, сел, и качели легонько дёрнулись, а плед сполз с плеч. Под ним оказалась мятая рубашка, никакого пиджака. То ли остался в доме Кристиана, то ли Роуэн в очередной раз выскочил из дворца, толком не одевшись.
Принцу Роэуну было двадцать два года, и, в отличие от сурового Айдена, он часто улыбался, отчего на щеке появлялась ямочка, сводившая женщин с ума, как Николасу по секрету рассказала Лидия, закатив глаза и фыркнув. Она считала это глупостями, а к Роуэну и Кристиану относилась как к младшим братьям.
Ещё в Академии Роуэн прекрасно рисовал и вообще тяготел к искусству, его не прельщала военная карьера, где хотел видеть его отец. На службу не отправился, а после учёбы стал покровителем нескольких галерей, художественных школ и театра.
Но теперь ходили слухи, что младший принц чуточку безумен, бродит ночью по дворцу в одной рубашке, бредит о призраках и видениях. Николас хотел бы считать рассказы чушью, но знал, что всё это правда.
Слухи вокруг принца, покровительствовавшего искусству, приобрели оттенок романтики, тоскливой грусти, достойной стихов, как полагали некоторые в городе. Николас видел, что творилось с Роуэном. Это не было поэзией, это было страхом и болью.
– Зачем ты здесь, Айден? – нахмурился Роуэн.
– Заберу тебя домой.
– Я не хочу домой, – негромко ответил Роуэн. – Там стены истекают кровью.
Дворец Роуэн не любил. Иногда он искал Айдена, а порой сбегал к Кристиану. Особняк друга он находил уютным, а Кристиан встречал его с неизменной мягкой улыбкой. И обещал Айдену, что присмотрит за Роуэном.
Обычно Роуэн рассказывал о вещах, не существовавших в реальности, иногда путался и считал, что их старший брат Конрад ещё жив. Но пару раз и вправду случались менее безобидные вещи.
Однажды Николас разбирался вместе с Айденом с мутным делом одного аристократа, занимавшегося контрабандой, тогда и пришло по пневмопочте сообщение от Кристиана с просьбой срочно приехать.
Оказалось, в тот вечер в голове у Роуэна совсем помутилось. Он явился к Кристиану уже взбудораженным, начал кричать, что его не пускают к Конраду. Он разбил сервиз, схватил осколок и угрожал окружавшим.
Как и все Равенскорты, Роуэн обладал особой силой. Поэтому его крики подкреплялись клубящимися вокруг чернильными тенями, сломавшими руку дворецкому. Кристиан приближаться боялся, точнее, его удерживала мать. Потом она сказала Николасу:
– Роуэн не простил бы себя, если причинил бы вред Кристиану.
В очередной раз Николас поразился, насколько проницательна эта женщина. Когда же они приехали вместе с Айденом, то застали ужасающую картину: Роуэн стоял посреди разгромленной гостиной в окружении собственных теней, растрёпанный, с горящим взглядом, в окровавленной рубашке.
Но пусть Роуэн сбегал из дворца к Кристиану, именно Айден его успокаивал. Роуэн упорно твердил, что ему не дают увидеться с Конрадом, и полностью успокоился, когда Айден пообещал, что сейчас они поедут к брату.
Это было самое мрачное путешествие на памяти Николаса. Они втроём вернулись к дворцу и двинулись на кладбище. В императорском склепе в голове Роуэна всё наконец-то встало на свои места. Он разрыдался прямо там, и Айден успокаивал его на холодном полу около каменного саркофага Конрада, пока Роуэн всхлипывал:
– Я не понимаю, что происходит. Почему я здесь и не здесь одновременно?
На взгляд Николаса, вот что страшно. Роуэн осознавал, с ним что-то не так. Но не контролировал моменты, когда в его голове путались вещи, события, видения. Он обладал богатым воображением, всё глубже проникавшим в его реальность.
– Что со мной не так, Айден…
Возможно, семейная склонность, в прошлых поколениях Равенскортов встречались безумцы. Кто-то полагал, что помешательство, как их магия, пришло из далёкой погибшей империи Кальтоны. Древние семьи считались потомками её аристократов. А кто знает, какие тайны хранила страна, вокруг гибели которой до сих пор нет однозначного мнения среди историков? Кальтонские аристократы управляли потоками магии, возможно, они видели сквозь время или пласты реальности.
Или причина всё в тех же интригах, унёсших жизнь Конрада и затронувших Роуэна. Когда вскрылась правда о гибели принца, а виновных наказали, их ритуалы вроде бы прошли для Роуэна без последствий. Но Николас подозревал, что это не так. Даже если не повлияли напрямую, могли сдвинуть что-то в хрупком сознании.
– Я не хочу домой, –