У Дотлеров было трое детей.
Комната, конечно, оказалась детской. Девчачьей, судя по нежному бежевому цвету стен, куклам и обилию кружев. Но вопреки самым мрачным ожиданиям, Николас не увидел тут ни обезглавленного тела, ни других детей. Обычная комната, чистенькая, аккуратная, с двумя кроватями, где небрежно валялись одеяла. Тут же была ещё одна дверь, из-под которой виднелся свет.
Пальцы Николаса на мгновение дрогнули на дверной ручке, но потом он решительно повернул её.
Первым делом заметил тело дочери Дотлеров, видимо, из соседней комнаты её принесли сюда. Часть с ногами небрежно лежала на кровати, остальное туловище на полу. Белая ночная сорочка потемнела, кишки вывалились змеями на ковёр. Николас заметил, что глаза у ребёнка тоже отсутствовали.
Без тела второй девочки в спальне родителей судить было трудно, но Николасу показалось, что здесь лежит средний ребёнок. Возможно, убийца счёл старшую дочь достаточно взрослой, чтобы положить её с родителями и полностью использовать в ритуале. Для запретных чар требовались взрослые, от детей с несформировавшейся магией меньше проку.
Вторая детская точно принадлежала мальчику, судя по более тёмным тонам и солдатикам, но кровать оказалась застелена в отличие от девичьей спальни, а третьего трупа видно не было. Возможно, мальчика отправили в закрытую школу, и его не было в городе. Выйдя в коридор, Николас огляделся и заметил ещё одну дверь дальше. Он зашёл и замер на пороге кладовой.
Кранс сидел там, а вместе с ним щуплый мальчик на вид лет шести. В чистой рубашке и штанах, он слушал полицейского. Повернулся к открывшейся двери и уставился на Николаса огромными тёмными глазами. Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, и мальчик тихо спросил:
– Где мои родители?
В растерянности Карнс посмотрел на Николаса. То ли не объяснил ребёнку, что произошло, то ли тот не понял, но почему-то решил, что именно Николас сможет рассказать как есть.
– Больше не придут, – ляпнул Николас, не найдя лучшего ответа.
Он подошёл к мальчику и присел на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне:
– А ты здесь откуда?
Мальчик смутился и опустил глаза.
– Он не ложился спать, ждал, когда все уснут, чтобы влезть за конфетами, – пояснил Карнс. – Ему запрещали их есть, вот он и пробрался. Услышал шум, испугался и спрятался.
Мельком Николас оглядел кладовую. Образцового порядка тут не было, везде груды вещей. Ребёнку несложно спрятаться. А если нападавшие спешили или тоже решили, что мальчик в школе, а не в доме, могли и не искать.
Ребёнок смотрел на Николаса, и тот не был уверен, всё ли время мальчик просидел здесь или всё-таки успел увидеть часть расправы над семьёй.
– Я был тут.
– Я его нашёл, – подтвердил Карнс. – Когда мы в дом пришли.
– Кто вызвал полицию?
– Горничная. Она увидела лужу крови и побежала к соседям.
– Слуг в доме не было?
– Отпустили на выходные. Горничная пришла сегодня вечером. Что с мальчиком-то? Вас ждали, не решали ничего.
Мрачно Николас подумал, что полиция всегда так делала. Он покосился на испуганного ребёнка, видимо, тот всю ночь и весь день просидел в доме с мёртвой семьёй, боясь выйти из кладовой.
Николас выпрямился и протянул руку мальчику:
– Пошли.
Тот нехотя встал, а Карнс выпучил глаза:
– Я специально его отсюда не выпускал, там же страсть что!
И правда. Точно не то, что стоит видеть ребёнку.
Николас вздохнул.
Он подхватил мальчика, и тот обвил его руками и ногами. Строго Николас сказал:
– А теперь не смотри по сторонам, понял меня?
Он прижал затылок ребёнка, чтобы тот не поднимал голову, и так спустился по лестнице, запоздало подумав, что стоило снять перчатки.
– Обыщите первый этаж, – коротко приказал он полицейским. – Где горничная, она же позвала полицию? Я поговорю с ней.
На улице Николас наконец-то опустил мальчика. Ребёнок не произнёс ни слова, но помялся босыми ногами на прохладной земле. Николас снова подхватил его на руки и отнёс к своему экипажу.
– Жди меня здесь, – сказал Николас.
Зеваки наверняка увидели ребёнка, и скоро поползут слухи, надо будет успеть выдать газетчикам версию, что мальчик пришёл позже… с горничной, например. Чтобы убийцы не прознали о возможном свидетеле.
Он заметил другой остановившийся перед домом экипаж, оттуда выскочил Линард Уэлтер, выглядевший мрачным и злым. Он должен был быть на другом убийстве, похоже, после него приехал сюда.
Кивнув Николасу, Линард вместе с ним вернулся к дому и уселся прямо на ступеньки. Достал новомодные сигареты с табаком, скрученным в листе. Зажёг короткой магической вспышкой и протянул. Отказываться Николас не стал.
– У меня распотрошённые тела на месте преступления, – коротко сообщил Линард. – Ошмётки и отсутствующие глаза.
– Не поверишь, у меня то же самое.
Пальцы Николаса, держащие сигарету, немного дрожали. Перед глазами ещё стояли верёвки вывалившихся кишок.
– Запретная магия.
Линард посмотрел на него мрачно:
– Сам будешь докладывать его высочеству.
2
Где ты будешь, когда придёт чёрная гниль?
Его высочество Айден Равенскорт хотел оказаться где угодно, но не на очередной встрече с Торговым синдикатом.
Заниматься этим должен был его отец, император, но возникли проблемы на юге. Недавно присоединённые Новые территории граничили с Танским княжеством, в последние годы сильно зависели от Харгарадского каганата. Старый хан умер, и его сыновья начали бороться за власть.
Всё осложнялось хитрыми законами о престолонаследии, и император лично отправился уладить все вопросы и подписать соглашения с новыми правителями. Времени ушло намного дольше, чем рассчитывали.
Айден как кронпринц хорошо справлялся в столице, даже долгие обсуждения с торговой компанией не раздражали, но не в такие дни, как сегодня, когда диалог затянулся до глубокой ночи, причём без всякого видимого результата. Бесконечное обсуждение тех же вопросов, где ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Синдикат не сдавался и в очередной раз пытался надавить, не желая так просто заканчивать встречу. Айден – в очередной раз – не принимал их условия.
Они собрались в Палисандровой гостиной, уютном деловом кабинете, обшитом панелями сагарского чёрного дерева. Представительница Синдиката заняла диван, Айден предпочёл усесться напротив, но теперь косился на часы и тоскливо думал, что лучше бы общался с гостьей за рабочим столом. Так можно было сослаться на занятость и закончить эту бессмысленную встречу.
Позолоченные стрелки на огромных напольных часах двигались ужасающе медленно. Разговоры шли примерно в таком