Николас вспомнил женщину у моста, набиравшую вёдра в Серебрянке. Вспомнил себя, окунувшегося и хлебнувшего воды. Неудивительно, что Айден пришёл сам.
Без лишних вопросов Николас указал лекарю на смежную комнату, куда они молча прошли. Дверь не закрывали, и Николас видел Айдена, опустившегося в то кресло, где минуту назад сидел Николас, стражники встали у двери – они пришли согласно протоколу. Лидия пересела к Майлзу на софу и обняла мальчика за плечи.
– Быстрый анализ, – сказал Линдгрен, раскрывая саквояж. – Мы определим, заражены ли вы.
Если это так, Лидию, Майлза и прислугу тоже проверят. По воздуху гниль не передавалась, требовалось касание, и Николас порадовался, что поленился подниматься из кресла, где сидел. Он никого не трогал.
Аптекарский цех существовал отдельно, Корпус имперских магов во главе с Кругом отдельно, Школы зачарования тоже, но вся система работала слаженно, постоянно подпитываясь знаниями Научного общества Кин-Кардина. Лекарское искусство в Мархарийской империи было на высоком уровне. Такое же ещё в Мильской империи, но там развивалось по-своему, по биению пульса определяли болезнь. Мархарийским лекарям требовались чары.
Линдгрен разложил на столике артефакт из нескольких дощечек и начал перебирать разноцветные камни.
– Мне потребуется ваша кровь, лорд Харгроув.
Николас послушно задрал рукав халата.
– Слабость? – уточнил Линдгрен. – Кашель?
– Да я простыл, – проворчал Николас.
– Головная боль?
– У меня часто голова болит.
Покосившись через открытую дверь на гостиную, Николас видел, как Лидия говорила что-то Майлзу, но слов слышно не было. Айден сидел, ссутулившись, не шевелился, а остановившийся взгляд был прикован к полу.
Тикали часы, говорила Лидия, на кухне что-то звенело, но всё равно было ощущение глухой тишины, стискивающей так сильно, что трудно дышать.
– Какие симптомы? – тихо спросил Николас. Его не должно быть слышно в гостиной.
Зачарованные камушки глухо стукались о дерево, когда Линдгрен их раскладывал в артефакте и перечислял:
– Начинается как многие другие болезни, легко пропустить. Слабость, боли в голове и теле, озноб, иногда тошнота. Мы считаем симптомы первой стадией. На второй появляется лихорадка и тёмные пятна, чаще всего в паху, подмышках, на шее. Это воспаления. Часто температура тела становится очень высокой, больной бредит или находится в беспамятстве. Иногда первая стадия длится дольше, а вторая буквально часы, порой наоборот.
Сделав паузу, Линдгрен повернулся к руке Николаса, смазал её и взял шприц. Вряд ли он отвлёкся на процедуру, скорее уж не хотел переходить к описанию третьей стадии.
– А потом? – снова тихо спросил Николас.
– Иногда лихорадка спадает, и больной выздоравливает. Чаще начинает идти кровь изо рта, ушей, носа. Это означает, что болезнь перешла в последнюю стадию. Гнилостные пятна распространяются, больной умирает.
– Но вы умеете определять больных.
– Пока это не слишком помогает. Чума убивает быстро, от первых симптомов до смерти проходит всего день или два.
Николас вздрогнул то ли от слов, то ли от укола. И пусть они с Линдгреном не питали друг к другу симпатии, своё дело лекарь знал. Он взял кровь и накапал её на артефакт, наблюдая за камнями и чарами.
– Что будет, если я заражён? – спросил Николас, отводя взгляд от артефакта.
– Изолируют. Учитывая ваше положение, позволят остаться в своей комнате, но строго ограничат контакты. Взаимодействовать с вами смогут те, кто переболел сам, или воспитанники Нарс-Таланской лекарской школы.
– А другие? Респираторы же есть.
– Болезнь возникла вместе с запретной магией и несёт её отпечаток. Она «узнаёт» чужую плоть и стремится распространяться через любой контакт. Обычно это прикосновения, почти стопроцентное заражение. Случаев заражения по воздуху не было, но мы не рискуем.
Согнув руку и прижав к себе, Николас глянул на соседнюю комнату. То есть, если он заражён, он видит всех в последний раз. Никто не позволит ни Лидии или Майлзу, ни тем более принцу зайти к больному гнилью. Только если он её переживёт.
– Какова смертность? – спросил Николас.
– Восемь из десяти человек умирают.
Дыхание от такой перспективы невольно перехватило, и Николас закашлялся, искренне надеясь, что это не признак чумы.
Линдгрен не был душкой, с точки зрения Николаса. Вот и сейчас он кивнул сам себе на показания артефакта, но не удосужился озвучить. Не снимая респиратора, лекарь вернулся в гостиную, чтобы отчитаться перед принцем. Николас припустил за ним, косясь на стражников и думая, что если он заражён и не пойдёт в изоляцию комнаты, его выпроводят стражники. Вот зачем они нужны. Вот как работает протокол защиты принца в подобных обстоятельствах, Айден в жизни не взял бы солдат в дом Николаса.
– Я проверил лорда Харгроува, – громко доложил Линдгрен. – Лорд Харгроув здоров, никаких сомнений, чумой не заражён.
Лидия кинулась к Николасу и обняла его, отчего он одеревенел. Майлз неловко встал рядом, обниматься не жаждал, но широко улыбался. Потянувшись, Николас всё-таки потрепал его по голове, наплевав на мысли о том, насколько это уместно. В конце концов, он мог коснуться мальчика, мог!
Айден молча стянул респиратор на грудь. Откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза, позволяя себе расслабиться.
Поправляя манжеты, Линдгрен монотонно говорил:
– В прошлом у лорда Харгроува была серьёзная лёгочная болезнь, при нынешних обстоятельствах я рекомендую постельный режим на день или два. Обязательны тепло и сухость, следует больше пить и вдыхать лечебные пары, я оставлю травы экономке. При малейших признаках лихорадки или усилении кашля вызовите лекаря. Это всё, чтобы не повторилась лёгочная болезнь. Но я не думаю, что есть угроза.
Респиратор Линдгрен так и не снял, хотя очевидно, что нужды в нём не было. Задерживаться не стал, а после и Лидия предложила:
– Майлз, давай сходим на кухню и узнаем, что на обед.
Стража тоже ушла. То ли Айден подал им знак, то ли, раз опасности нет, им тут тоже делать нечего, будут ждать снаружи.
Неловко усевшись на софу, где до этого была Лидия, Николас оказался напротив Айдена. Внезапно вспомнив, что он вообще-то в дурацком халате, неуклюже одёрнул полы и выпрямился, чтобы придать себе хоть каплю достоинства. Его немного пугало, что Айден по-прежнему молчал, а тихая сейчас связь ощущалась особенно отчётливой пустотой.
Было бы проще всего поднять силы, переплести их, успокоить таким образом эмоции… но есть вещи, которые нужно облекать в слова, иначе они превратятся в бьющиеся в голове мысли, голодных псов, вечно глодающих твоё нутро.
Айден молчал. На его бледном лице виднелась лёгкая щетина, под глазами залегли тени, и никакой связи не требовалось, Николас не сомневался, что Айден сегодня не спал. Наверняка занимался делами, а потом ему доложили о трупе в реке.
Чёрные глаза Айдена,