Я попыталась вырваться и зарычала:
– Мечтать не вредно. Я ничего тебе не показывала.
– О, Алексис, ты даже не представляешь, какие нечестивые сны мне снятся. Не испытывай меня, – зловеще прошептал Август. – Не здесь и не сейчас. Тебе не понравится результат.
Я насмешливо посмотрела ему в лицо. Если он нападет, я убью его своей силой крови.
Отлично, я размышляю об убийстве.
Пифия прочистила горло, и мы все трое раздраженно посмотрели на нее.
Август выпустил мою руку.
Она изумленно посмотрела на нас, свиток задрожал в ее руках.
– О боже, – сказала она, быстро моргая. – Этот союз определенно будет… напряженным. Лучше поторопиться, пока не… – она затихла.
«Пока не» что?
Ее фиалковые глаза засветились голубым светом.
– Мы собрались здесь сегодня, – взревела она, голос упал на несколько октав и стал неестественно низким, – чтобы стать свидетелями самой священной Спартанской клятвы. Сегодня три души будут скованы вместе… навечно!
От страха по позвоночнику побежали мурашки.
Не объединены.
Не связаны.
Скованы.
Я стою здесь только потому, что они не хотят жениться на Олимпийке.
Она наклонилась к нам.
– Посмотрите друг другу в глаза, – приказала она.
Август и Харон сдвинулись с места, и я неохотно посмотрела на них.
Голубые, словно лед.
Черные, словно бездна.
– А теперь повторяйте за мной! – голос пифии стал приглушенным, словно мы все находились глубоко под водой и тонули.
– Omnia causa fiunt. Vi et animo. Sic itur ad astra.
Мои губы онемели.
– Все имеет свои причины. Сердцем и душой. Таков путь к звездам, – хором сказали мы на латыни.
Пифия вскинула руки над головой.
– Stet fortuna domus! – крикнула она.
Мы повторили в унисон:
– Да сопутствует счастье этому Дому.
Последний слог пронесся по безмолвному атриуму.
На меня обрушилась буря.
Раскаленная добела боль пронзила сердце. Словно меня проткнули призрачным мечом. Задыхаясь, я согнулась пополам и схватилась за сердце: агония жгла душу.
Давление было астрономическим. Непостижимым.
С хриплыми стонами Август и Харон отступили назад, стиснув челюсти и схватившись за грудь.
Мы трое горели вместе.
Боль погасла так же быстро, как и началась.
Никто не двигался.
Что я наделала? Нужно было бежать.
Но глубоко в сердце все еще теплилась тупая боль, словно временное затишье перед концом.
Худшее еще впереди.
Я согнулась пополам и закашлялась, пытаясь перевести дыхание. Кто-то успокаивающе потирал мне спину.
Когда я наконец нашла в себе силы встать прямо, Харон и Август уже пришли в себя. Оба пристально смотрели на меня.
Я скривилась.
Почему они не моргают?
Пифия громко выдохнула, свиток звякнул об алтарь.
– Я знала, что ваш союз будет поразительным, но это было… неожиданно, – серьезно сказала она. – Какой… могущественный союз… Обязательно будут последствия… Темные последствия. – Она вздрогнула. – Так всегда бывает.
Тело онемело.
Я бы испугалась ее тревожно-загадочного комментария, если бы не переживала худший приступ паники в своей жизни.
Но в тот момент я ничего не почувствовала.
Я достигла своего предела.
Она хлопнула в ладоши и широко улыбнулась, словно заглаживая неловкость.
– Теперь вы можете обменяться кольцами.
Август вытащил из своей тоги длинную тонкую бархатную коробочку.
Внутри лежали два кольца в форме кусающих себя за хвост змей с рубиновыми глазами. От колец тянулась цепочка с голубыми бриллиантами, соединенная с таким же браслетом.
Август и Харон надели змеиные кольца на безымянные пальцы ■■■■■■■■■■ и застегнули браслеты на запястьях.
Украшения смотрелись гораздо эффектнее человеческих обручальных колец.
– Теперь… я скреплю их навечно, – произнесла пифия, выходя вперед с длинными металлическими щипцами.
Мужчины подняли запястья, и она сжала застежки браслетов раскаленными концами щипцов. Разогретый металл издал шипящий звук, и застежка исчезла.
Замечательно, постоянное украшение, которое нельзя снять. Что дальше? Ошейник и поводок?
Меня затошнило.
Мужчины обнялись и похлопали друг друга по спине.
Харон достал большую бархатную коробочку.
Ослепительно большой овальный голубой бриллиант громоздился на тонком золотом кольце, с которого свисала изящная цепочка с теми же голубыми бриллиантами.
Я побледнела, ужаснувшись нарочито дорогому украшению.
Словно почувствовав мою нерешительность, Август крепко схватил меня за левое запястье, удерживая мою руку на месте. Мозолистые пальцы плотно обхватили чувствительную кожу.
По затылку побежали зябкие мурашки, и я попыталась вырвать руку из его хватки.
Он напряг пальцы, не давая мне сдвинуться ни на сантиметр.
Пока мы боролись, Харон надел экстравагантное кольцо мне на палец. Камень оказался настолько большим, что полностью закрыл собой фалангу.
Любой с первого взгляда поймет, что оно олицетворяет.
В их глазах мелькнуло первобытное удовлетворение, когда Август натянул длинную цепочку поверх моей ладони и отодвинул рукав, чтобы застегнуть браслет на запястье.
И замер.
Август нервно сжал пальцы, а Харон резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
Кожа на едва заживших запястьях была слишком чувствительной, поэтому я не стала надевать привычные резинки для волос.
Старые белые шрамы и свежие красные отметины изрыли некогда гладкую кожу.
Все застыли.
– Они старые… Что за хрень? – прорычал Август, крепко сжимая челюсти. – Откуда они у тебя?
– Ничего страшного, – прошептала я, пытаясь отдернуть руку, но на этот раз мою руку удержал Харон. Его хмурый взгляд не предвещал ничего хорошего.
Август глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и застегнул браслет.
– Мы поговорим об этом позже. – В его глазах пылала жажда расправы.
– Нет, – процедила я, – мне не о чем с вами говорить.
Белки глаз Августа налились кровью.
Я оскалилась.
Прежде чем ситуация обострилась (стала убийственной), пифия шагнула вперед и расплавила застежку.
Когда она закончила, я отдернула руку и прижала к груди в защитном жесте.
Август уставился на нее так, словно он мог видеть сквозь ткань и пытался запомнить расположение шрамов.
Голубой бриллиант оттягивал палец, а цепочка колола слишком чувствительную плоть.
Это навсегда. Я действительно не смогу его снять.
Мир покачнулся.
– А теперь, – сказала пифия, – вы можете поцеловать невесту.
Сердце заколотилось, кожу покалывало от странного предвкушения. Прости, Карл.
– Только дайте нам всем минуту, – пифия подняла обе руки в воздух и неловко захихикала, – чтобы мы успели уйти до… поцелуя.
А зачем ей уходить?
Я обернулась, и внутренности скрутило от замешательства. Большинство гостей уже спешили по проходу к парадной двери. Только несколько мужчин оставались на своих местах.
Персефона помахала рукой с лужайки перед домом, за ее спиной сверкало озеро Комо, а затем она и Аид исчезли в облаке дыма.
Гул от взрывов разносился по залу: гости телепортировались один за другим.
Лишь некоторые остались на своих местах.
– Всем выйти! – рявкнул Харон. Голос хлыстом взрезал тишину. – Сейчас же!
Почему?
Некоторые из оставшихся мужчин вскочили на ноги и