Ахиллесу пришлось тащить сопротивляющегося Патро, а Чарли нерешительно последовал за ними.
Лишь один человек остался. Он сидел, закинув ноги на спинку впереди стоящего стула, а на его светлых волосах красовался золотой лавровый венок.
– Уходи, – угрожающе потребовал Харон, шагнув было к нему, но Август удержал его.
Блондин нахально ухмыльнулся.
– Таковы законы Спарты, – сказал он. – Брачный поцелуй может быть засвидетельствован кем-то из публики, если они пожелают остаться. – Он заложил руки за голову. – А я хочу остаться.
Харон сжал кулаки.
– Неужели?
Август сошел с помоста и медленно направился к мужчине.
Затем он кинулся вперед так быстро, что я смогла разглядеть, лишь как он схватил Спартанца за горло.
Глаза Августа сверкнули багрово-красным, и он долго смотрел на мужчину.
Завязалась безмолвная битва.
Блондин скулил, и в глубине глаз у меня запульсировало от фантомной боли, стоило лишь вспомнить, каково это.
Август отпустил его. Выпрямившись, он поправил тогу. Лишь легкий румянец на его щеках напоминал об использовании дара.
Блондин, напротив, пошатываясь поднялся на ноги, глаза его были расфокусированы, кровь обильно текла из глаз, носа и ушей. Затем, словно зомби, он повернулся и спотыкаясь пошел по проходу к входной двери.
Снаружи он рухнул на землю, поднялась суматоха, и раздался взрыв – кто-то унес его прочь.
Август ухмыльнулся, глаза все еще были налиты кровью. Харон мрачно рассмеялся.
Два монстра направились ко мне.
Я шагнула назад и натолкнулась на каменный алтарь.
Глава 32
Но ты принадлежишь нам
Патро
Я упал на колени на полу нашего дома.
Вокруг клубился дым.
Вскочив на ноги, я схватил Ахиллеса за грудки и затолкал в ■■■■ спальню, чтобы брат Алексис не слышал нашего разговора. Я пнул дверь, и она с грохотом захлопнулась.
– Зачем ты мне помешал?! Я должен был остаться! – прорычал я, так сильно стиснув зубы от ярости, что заболела челюсть. – Мы должны были вмешаться.
Предостерегающе сверкнули бордовые глаза. Ахиллес оттолкнул меня, и мы начали бороться. Тишину комнаты нарушало лишь наше напряженное дыхание.
– Она не хотела выходить за них замуж. Это неправильно, черт подери, – возмущался я, и Ахиллес впечатал меня спиной в стену.
Звездочки заплясали перед глазами.
Боль меня отрезвила.
– Черт, – прошептал я сокрушенно. – Она наша ученица, а не их… Она… Она…
У меня не получалось выразить словами бурю эмоций, которые пробуждала во мне Алексис Хёрт. Предполагалось, что она будет всего лишь раздражающей девчонкой, которую сунули под нашу опеку.
Я должен был ее ненавидеть.
Вот только… я не ненавидел. Совершенно.
– Что нам делать? – спросил я, голос дрогнул от отчаяния.
Вопрос упал между нами, как взведенная граната.
Ахиллес медленно вывел пальцами в воздухе:
– Мы найдем способ забрать ее у них.
Я резко вдохнул, потирая грудь. Потер бугристый зарубцевавшийся шрам.
– Она будет нашей?
Глаза Ахиллеса пылали огнем, а пальцы мелькали в воздухе:
– Она уже наша. Просто еще не знает об этом.
Глава 33
Плотские наслаждения
Алексис
Мы остались одни.
Долгие, полные напряжения мгновения мы втроем смотрели друг на друга, не двигаясь, не разговаривая, только тяжело дыша.
Предвкушение искрило, словно провод под напряжением.
От их взглядов по коже разбегались мурашки.
– Могу я… – прохрипел Харон, разрушая чары. Он протянул руку вперед и обхватил мое лицо. – Поцеловать невесту? – Его большой палец медленно поглаживал мою челюсть.
Меня словно окунули головой в ледяную воду. Сердце билось где-то в горле. Две новые раскаленные нити пульсировали в груди.
Не осталось больше границ.
Я тяжело сглотнула.
Тебе уже навредили. Терять больше нечего. Это всего лишь глупый поцелуй.
Я судорожно кивнула.
Харон распутно ухмыльнулся, подойдя ближе.
Бум. Наследник Артемиды, сын Эребуса, Охотник упал на колени перед алтарем.
Я уставилась на него.
Август подошел ближе; одним быстрым движением он подхватил меня со спины за бедра и посадил на алтарь. Лицо Харона оказалось на уровне моих бедер.
Жертвенная невеста.
Август продолжал держать меня.
– Могу я поцеловать невесту? – повторил Харон, медленно поднимая подол моей тоги и обнажая ноги. Пальцы погладили чувствительную кожу.
– Что? – прошептала я, чувствуя, как все плывет перед глазами.
Харон изогнул темную бровь, бросая мне вызов. Блики падали на острые скулы.
Он облизал губы.
Наклонившись вперед и обдав горячим дыханием обнаженное бедро, он поднял последние сантиметры шелковой тоги.
Материал волнами собрался на талии.
Его намерения были очевидны.
Внизу живота тянуло, и комната закружилась.
Затрепетали бабочки.
Харон наклонился ближе к тонкой ткани, прикрывавшей чувствительную кожу.
– Могу я поцеловать невесту? – хрипло повторил он.
О Боже.
Бабочки задрожали.
Он снова смотрел на меня, изогнув бровь. В глазах сияли смешинки, словно он не верил, что я соглашусь.
Для них это лишь игра. Они забавлялись со мной.
Ты уже мертва.
Я все глубже погружалась в опасные воды, пожинала последствия.
Вспомни, что ты сотворила со всеми этими людьми.
Мне нужно было отвлечься, забыть о том, что я стала серийной убийцей.
– Да, – выдохнула я пересохшими губами, боясь, что решимость покинет меня.
Его зрачки расширились от удивления.
Черные ногти впились в бедра и раздвинули их с такой силой, что остались синяки.
Выражение лица Харона было диким.
Он наклонился вперед, зубами оттянул шелк в сторону и исступленно вошел в меня языком.
Я закатила глаза, задыхаясь от удовольствия.
Август шагнул вплотную ко мне, обхватил пальцами шею и впился в кожу ногтями.
Он держал меня неподвижно.
– Ш-ш-ш, – прошептал он мне на ухо, засовывая мне мозолистый большой палец в рот, чтобы я держала его открытым.
Затем губы Августа нависли над моими.
– Это твое наказание, моя carus, – сказал он. – Я тебя предупреждал… Один час. Только через час ты сможешь кончить.
Погодите, разве он не говорил что-то подобное несколько месяцев назад?
В голове зазвенели тревожные колокольчики, но я не могла на них сосредоточиться.
Харон начал сосать клитор, а когда он медленно ввел в меня палец, перед глазами заплясали звезды.
Печально известный охотник, сын Артемиды, отпрянул от моих бедер, все еще держа палец глубоко внутри, и медленно облизал губы.
– Dulce periculum, – сказал Харон со злобной ухмылкой. – Carissima.
Горячо дыша, он снова принялся ласкать нежную плоть.
– Опасность и правда сладка, – сказал Август и проник языком мне в рот так глубоко,