Харон засунул палец еще глубже и подул на клитор. Я закричала в рот Августа.
Мужчины застонали.
Бабочки вспыхнули.
Харон мучил меня языком и пальцами, доводя до экстаза, но отстраняясь в последний момент.
Это был ад.
Август опустил тогу у меня с плеч. Он лизал и посасывал мои соски, а Харон быстро двигал языком, играясь с моим клитором.
Тело покалывало, и я забыла, как дышать. Как думать. Как волноваться.
Это рай.
Они поменялись местами. Август опустился на колени перед алтарем, ухватился обеими руками за бедра и приподнял их, а потом начал вылизывать меня от задницы до вагины, словно владел мною целиком.
Харон прикусил мне сосок.
Я закричала.
Мужчины пожирали меня.
Время потеряло всякое значение.
Задыхаясь, почти ничего не видя, не слыша и обливаясь потом, я хватала их за волосы и умоляла. Молила о пощаде, извиваясь под ними. Слова и нечленораздельные звуки срывались с моих губ.
Я принадлежала им без остатка.
– Черт! – хриплый голос Харона прорвался сквозь приятный туман. – Мы увлеклись. Час уже прошел. Что будем делать дальше?
Мужчины отстранились, и я заскулила от отчаяния.
Прохладный воздух обжег перевозбужденную плоть.
– Ты вставай у нее между ног, – приказал Август, и Харон снова опустился передо мной на колени, дыханием щекоча пылающую жаром плоть.
Но на этот раз светло-голубые глаза налились кровью.
– Я подержу ее, – сказал Август, вставая рядом с преклонившим колени Хароном. Он обхватил меня за шею и притянул к своей груди. Обнаженные соски терлись о его тогу, и я застонала еще громче.
Черные глаза пристально смотрели в мои.
– Алексис, посмотри на меня, моя carus. Ты хорошо постаралась, – похвалил Август. – Твое наказание закончилось.
Я растерянно моргнула.
Харон снова принялся лизать мне клитор, и чуждые ощущения пронеслись по телу, добела раскаляя каждый нерв.
К моему удовольствую примешалось нечто большее.
Самодовольное мужское удовлетворение, смешанное с экстазом.
Святое дерьмо. Я чувствую свое и его удовольствие одновременно.
Волны восторга нарастали, и я закричала, наклоняясь вперед.
Я согнулась пополам от приятной пульсации, и Август за шею толкнул меня назад, чтобы я не упала с алтаря. Я смотрела на кроваво-красные глаза из-под прикрытых век.
Где-то в глубине мозга, за глазными яблоками нарастало давление.
Инстинктивно я попыталась вырваться, но он держал меня неподвижно.
Его голос вклинился в мои мысли.
– Почувствуй экстаз, – приказал он, и сознание взорвалось волнами чистого восторга.
Я закричала от наслаждения.
Времени не существовало.
Дрожа и задыхаясь, я бесцельно огляделась вокруг.
Мужчины все еще были полностью одеты.
Моя тога собралась складками на талии, и я прижималась к Августу, наклонившись вперед. Мой подбородок лежал на его плече.
– Какая хорошая carus, – похвалил Август, гладя меня по спине.
Харон прислонился головой к моему бедру, проводя пальцами по голени.
Либо у меня начались галлюцинации, либо две свирепые скелетоподобные собаки спали посреди прохода.
Я попыталась заговорить, но мой голос меня не слушался.
Далеко не с первой попытки я прошептала:
– Что это за скелетоподобные псы?
Харон покусывал внутреннюю сторону моего бедра, царапая нежную кожу. Август целовал меня в шею и продолжал гладить круговыми движениями по спине.
– Это, – сказал Харон, целуя мою ногу, – два моих покровителя. Адские гончие.
Тату у него на шее. Вот что я не могла вспомнить. На сленге фуриями называли адских гончих.
– Но почему я никогда не видела их раньше? – мой голос стал хриплым от криков.
Мир был похож на сон.
Все казалось нереальным.
– Они невидимы для Спартанцев, – сказал Харон. – Благодаря родству с существом я могу их видеть. – Он поцеловал мое бедро.
Персефона тоже наполовину существо. Поэтому я могу понимать животных, а другие – нет?
Я утонула в своих мыслях.
Харон продолжил:
– Ты тоже можешь видеть моих адских гончих, потому что сейчас я использую свою спартанскую силу. Люди могут чувствовать и видеть то же, что и я, когда я к ним прикасаюсь.
– О, – красноречиво пробормотала я.
Голова шла кругом, я пыталась осмыслить происходящее.
Удовольствие Харона соединилось с моим в невообразимом экстазе.
Из-за этого я испытывала странное удовольствие всякий раз, когда он прикасался ко мне на Корфу? Неужели я чувствовала то же, что и он все это время?
О боже.
– Неудивительно, что ты так популярен на симпозиуме, – прошептала я, все еще прижимаясь к Августу, который играл кончиками моих волос.
Мужчины замерли.
– На твоем месте я бы не упоминал о твоем… выступлении на симпозиуме, – прорычал Август. – Особенно после того, как мы тебя за это наказали.
Я раздраженно хмыкнула, потому что ни на что другое не было сил.
Харон укусил меня за бедро, достаточно сильно, чтобы остался след, а затем лизнул место укуса.
– Вот почему меня прозвали «Секс», – прохрипел он.
Я вздрогнула.
А ведь и правда Секс.
– Значит «B»… – дрожащим голосом прошептала я.
– «Война», – перебил меня Август, нежно целуя в висок. – Я – Война, потому что мой дар способен влиять на сознания других людей.
Мурашки побежали по позвоночнику.
Одна адская гончая встала, оскалила острые, словно кинжалы, клыки и зевнула, вытянув темный язык. На месте глаз полыхали голубые огоньки.
Пес повернулся и что-то прошептал другому псу. Я не разобрала, что именно, потому что они стояли слишком далеко.
Его голос звучит как шепот, который я постоянно слышала.
Мне захотелось кричать.
– Они могут говорить, – сказала я онемевшими губами.
– Нет, – возразил Харон. – Они просто издают странные хрипящие звуки.
Нет.
Они говорят на собственном языке.
От осознания меня словно ледяной водой окатило, и от позвоночника по всему телу расползся леденящий душу холод.
– Они… – я пыталась усмирить бешено бьющееся сердце, – следили за мной?
Он впился ногтями мне в лодыжки.
– Может быть, – с притворной непринужденностью ответил Харон.
Лгал он отвратительно.
Я постоянно чувствовала затылком чей-то взгляд. Я слышала их повсюду несколько месяцев подряд.
Я их не придумала. Голоса были реальны. Харон следил за мной.
Меня каждый день мучили кошмары. Светящиеся красные глаза, ощущение прикосновения к ноге, странная одержимость, скелетоподобные существа и шепот.
Во сне дьявол предупреждал, что позаботится обо мне.
Боже мой, неужели Харон прикасался ко мне, пока я спала, и я чувствовала его одержимость мной и видела его адских псов? Иногда мужчин было двое. Неужели они?
Значит, мне не приснилось?
У меня перехватило дыхание, и глаза расширились.
– Ты с-смотрел, как я спала на Корфу?
Харон прекратил гладить меня.
– Может быть, – сказал он.
Мне хотелось умереть.
Он преследовал меня.
Каждую. Ночь.
Мне не хватало воздуха.
– Вы оба… когда-нибудь… наблюдали за мной?
Харон нежно поцеловал