Дама держала ручку над свитком и выжидающе смотрела на меня. На плечи у нее был накинут желтый плащ, а на ногах надеты неоново-оранжевые резиновые сапоги. Выглядела она нелепо.
– Как тебя зовут? – повторила она. – Ты последняя… По правилам мы должны записать тебя.
Я истерично фыркнула.
– Приди в себя, девочка.
Звонкая пощечина вынудила меня повернуть голову в сторону.
Кто вообще так себя ведет с незнакомцами?
Дореан, к примеру. Я скучала по ней.
Пока я потирала ушибленную челюсть, маленькая старушка (жестокая обидчица) схватила искореженные остатки моей толстовки и с удивительной силой потянула меня к себе.
– Мойры [6] болеют за тебя. Не заставляй нас жалеть о том, что поддержали тебя, Алексис Хёрт.
Я вырвалась из ее хватки.
Если она уже знала мое имя, зачем спрашивала? Я бы спросила, но оказалось, что даже пережив Бойню, я не могла заставить себя говорить с незнакомцами.
Ее глаза светились неестественными оттенками голубовато-синего.
– Скажи мне свое имя, – ее голос упал на три октавы. – Говори, сейчас же.
– Алексис Х-Хёрт, – прошептала я.
Ее голубые глаза снова стали фиолетовыми, она погладила меня по щеке и мило улыбнулась.
– И не забывай об этом, дорогуша. – Она наклонилась ко мне и заговорщически прошептала: – Скажу тебе как женщина женщине, я бы присмотрелась к убийцам, если ты понимаешь, о чем я, даже несмотря на их гончих. – Она подмигнула и написала мое имя в своем свитке. – Не позволяй их… страсти… отпугнуть себя.
– Что? – спросила я.
Она поиграла бровями и поплелась к Зевсу, прямо по разбросанным кругом телам.
Возможно, у нее с головой еще хуже, чем у соседа Пола до встречи с лопатой.
Я знала, что глаза Хтоников становились красными, когда они использовали дар, но что означал голубой цвет?
Какой у нее дар? Кто она? Почему она выглядит так знакомо?
Странное ощущение мурашками пробежало по позвоночнику.
Это было похоже на…
– Судьба записала в наши ряды десять Спартанцев, – объявил Зевс, держа в руках свиток, а затем прочитал с него: – Максимум, мут из Дома Геры.
Невысокий голый паренек с голубыми прядями в светлых волосах и карими глазами протиснулся вперед.
– Твой наставник – Риакс, – объявил Зевс. – Еще один мут из Дома Диониса.
Вперед вышел Спартанец с вороном-альбиносом на плече. У него был тяжелый взгляд, а поза выдавала напряжение. Хорошо, что не он будет моим наставником.
Толпа зааплодировала.
В сером небе сверкнула молния. Грянул гром.
У меня снова застучали зубы.
Зачитывались имена, мужчины выходили вперед, но я почти не обращала на них внимания. Мир вокруг расползался на куски. Все казалось нереальным.
– Дрекс Чен, – продолжал Зевс, и я вздрогнула, потому что узнала обнаженного юношу-Хтоника, вышедшего вперед. Это он убил троих нападавших. Никто в толпе не аплодировал. Улыбка Зевса погасла.
– Брошенный мут! – крикнул кто-то.
Наверное, поэтому я ничего о нем не слышала. Неужели только я знала, что он был Хтоником? Нехорошо.
Зевс кивнул в сторону красивого светловолосого мужчины с золотистой кожей и серыми, словно шторм, глазами. На его плече сидел золотоглавый гриф.
– Твой наставник – Терос, наследник Дома Зевса.
На этот раз Колизей разразился аплодисментами.
Терос нахмурился, на его голове сверкнул маленький золотой лавровый венок, но затем его лицо преобразилось в сияющей улыбке, и он помахал толпе, подойдя и похлопав Дрекса по спине.
Зевс прочистил горло.
– И наконец, Алексис Хёрт – су'дьбы… благословили нас. Поприветствуйте первую за многие века женщину-мута.
Раздались неловкие аплодисменты. Спартанцы внимательно разглядывали меня, а Дрекс поджал губы.
До меня доносились шепотки о том, что я была нежеланной, но их было легко игнорировать, потому что всю свою жизнь я прожила в коробках за трейлерным парком и потому что их насмешки не шли ни в какое сравнение с презрением, которым одаривала меня Джессика – мой школьный мучитель.
– Из-за ее и их… особых обстоятельств наставниками Алексис стали… – Зевс сделал паузу и посмотрел на меня. По его лицу было не понятно, о чем он думает. – Патро, мут из Дома Афродиты, и Ахиллес, мут из Дома Ареса.
Со стороны Олимпийцев почти не было звуков, лишь редкие аплодисменты.
Зато Хтоники топали и кричали во всю мощь своих легких, размахивая флагами.
Две высокие тени шагнули вперед с края арены.
Они шли по кровавому песку.
У меня по телу побежали зябкие мурашки.
Каким-то непостижимым образом двое Спартанцев, шагнувших в мою сторону, выглядели более дикими, чем следовавшие за ними животные – чудовищный волк и пантера. Оба зверя смотрели на меня, обнажив клыки.
Беги, пока можешь.
Я шагнула назад.
Они остановились на расстоянии вытянутой руки: один – греховно красив, второй – настоящий дикарь с маской-намордником, закрывающей нижнюю часть лица. По видео было неясно, насколько на самом деле они огромные: мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть их лица.
Они стояли слишком близко и могли покалечить меня в любой момент.
Оба были одеты в костюмы с иголочки. На запястьях блестели золотые запонки с бриллиантами, но, в отличие от остальных Спартанцев, Хтоники были обвешаны пистолетами и ножами. Кобуры и ножны висели на груди, бедрах и руках.
Даже Люцифер выглядел бы менее устрашающе.
– Теперь ты наша, – медленно произнес Патро холодным тоном.
Какой джентльмен.
Он угрожающе шагнул ближе.
– Скажу сразу, чтобы не было недопониманий, – прорычал Патро. – Ты принадлежишь нам, и мы не собираемся жалеть тебя только потому, что ты девушка. – Он презрительно скривил губы. – И еще, ты нам противна. Ты нам не нравишься и никогда не понравишься, так что не питай никаких романтических иллюзий. Вот как все будет: ты переживешь Горнило и сделаешь нас генералами, а потом мы забудем о твоем существовании. Ты – Олимпийка, мы – Хтоники. Нам на тебя насрать. Все ясно?
В зеленых глазах сверкнула угроза. Как и мерцающие огни в трейлере в разгар бури, его взгляд внушал тревогу и опасения.
Он оскалил зубы.
В интернете верно писали: Хтоники – зло.
– Все ясно? – повторил Патро, нависая надо мной, а Ахиллес схватил его за плечо, словно удерживая. Спартанец в решетчатой маске уставился на меня, и по его горящим красным глазам я поняла, что он выпотрошит меня, если это поможет защитить Патро.
Оба нависали надо мной, глядя с нескрываемой ненавистью.
– То есть наша ненависть взаимна? – уточнила я, поражаясь своей дерзости.
Оба вздернули брови.
Усилием воли я подавила мольбы о пощаде, потому что не хотела унижаться перед жестокими мужчинами.
– Хорошо, рад слышать, – сказал Патро с обманчивой мягкостью. – Но ты не ответила на вопрос… Я спросил, ты меня