Мне пришлось подавить настойчивое желание заорать, чтобы он меня отпустил. Вместо этого я лишь настойчивее завыла мелодию себе под нос.
Патро неуверенно обхватил меня за талию, словно не желая ко мне прикасаться.
Чувство было взаимным.
С другого конца комнаты на меня шипела пантера. Она лежала рядом с камином, приподняв голову над вытянутыми лапами. Лежащий рядом волк с красными глазами вторил ей, прижав уши и скаля на меня клыки.
Открыв рот, я спросила, поч…
Доктор грубо вправил мне вывихнутое плечо, и боль молнией прошила бок.
Я заскулила.
Низкий волчий рык пронесся по комнате.
Доктор оглянулся на животное и отошел от меня.
– Я вправил все вывихнутые суставы. Осталось только забинтовать переломы.
Словно подслушав, в комнату вошла его коллега. На плече у нее сидел зеленый ворон, а в руке она держала вытянутый планшет с прикрепленными к нему листами. Крылатая мерзость (птицы мне никогда не нравились) смерила меня презрительным взглядом, пока врач передавала результаты обследования второму врачу.
Оба смотрели то на меня, то на лист.
– В чем дело? – раздраженно спросил Патро. Врачи уже несколько часов забинтовывали и вправляли мои кости, и он явно терял терпение.
Врач повернула планшет к нему. Это был уменьшенный рентгеновский снимок моего тела. Ранее меня просветили каким-то модным портативным спартанским аппаратом. На снимке перманентным маркером были дорисованы красные стрелки.
– Каждая стрелка – это место перелома, – сказала она.
Стрелок было очень много.
Мои запястья и предплечья были красными почти целиком.
– Как ты выжила, черт подери? – мягко спросил Патро.
Я годами задавалась этим вопросом.
Ахиллес уставился на меня с края кровати. Поскольку он не мог говорить из-за закрывавшей рот маски, было непонятно, о чем он думал.
Мне стало завидно.
Если бы я носила намордник, то люди не пытались бы со мной разговаривать.
Может, он мне его одолжит?
– Знаешь, сколько костей было сломано у нас с Ахиллесом во время нашей инициации? – процедил Патро. – Давай, угадай.
Оба врача отступили от кровати и с тревогой посмотрели на мужчин.
Ахиллес скрестил руки на груди.
Он сидел без пиджака и галстука. Запонки тоже были расстегнуты, а рукава – закатаны до локтей, обнажая замысловатую татуировку на правом предплечье. На широкой груди свободно висела кобура с оружием.
– Угадай сколько, – настойчиво повторил Патро.
Он щелкнул пальцами перед моим носом, и я смерила его недовольным взглядом.
Зеленые глаза вспыхнули.
– Ноль, – медленно произнес он. – Мы выжили, потому что переломали кости всем остальным – вот как это работает.
Я стиснула зубы, борясь с новым приступом волнообразной боли. Пот струйкой стекал по лбу.
Патро повернулся в сторону, ударил кулаком в стену у изголовья кровати и тяжело задышал, словно пытаясь взять себя в руки.
С другого конца комнаты раздался стук упавшего планшета. Немейская пантера встала.
Врачи прижались к стене, стараясь держаться как можно дальше от разъяренного зверя (Патро). Понимаю. Возьмите меня с собой.
Пантера медленно двинулась к ним, длинный хвост покачивался из стороны в сторону. Каждые несколько секунд она шипела в мою сторону. Доктора смотрели на животное широкими, полными паники глазами, а их птицы не переставая хлопали крыльями.
Патро скрипнул зубами.
– Как, черт возьми, ты вообще прошла в следующий этап? – медленно спросил он.
Я вздохнула, издав булькающий звук из глубины легких.
– Я умею терпеть, – прошептала я. В конце концов, это была почти что правда. Я не собиралась рассказывать им о Никс и подвергать ее опасности.
По какой-то причине даже среди превосходящих по силе Спартанцев я была единственной, кто мог ее слышать.
– Шах и мат, черт подери. Глупые, коварные, слабые Олимпийцы, – сказал Патро, с отвращением глядя на меня. – Ты выиграл этот раунд, Зевс.
О чем он говорит?
Он ослабил галстук и встретился взглядом с Ахиллесом.
Они долго смотрели друг на друга. Повисшая тишина была такой тяжелой, что казалось, вот-вот сверкнет молния.
– Нам крышка, – прожестикулировал Ахиллес длинными плавными движениями.
– Может, убьем врачей? – жестами спросил у него Патро. – Они знают, насколько она слаба. Если узнают остальные Дома, то точно используют это против нее.
Сердце упало куда-то в область желудка. Я с трудом сохранила невозмутимое выражение лица, чтобы не выдать, что понимаю язык жестов. Меня возмутило то, как непринужденно они говорили о четвертовании людей.
Затаив дыхание, я ждала ответа.
– Да, – разочаровал меня Ахиллес. – Мы убьем их позже.
Я сдержала крик.
Зло.
Хтоники.
Монстры.
Забудьте. Я ни за что не попрошу у него маску.
Мои наставники одновременно повернулись к испуганным врачам.
– Перевяжите ее, – холодно сказал Патро. – Сейчас же.
Врачи кивнули и склонили головы, а затем поспешили к моей постели. Пантера фыркнула, когда они проходили мимо.
Мне натерли кожу прохладной густой мазью, а потом замотали руку странной тянущейся, но прочной белой тканью.
Женщина посмотрела на Патро и сказала:
– Есть и хорошие новости. Оказалось, что примерно четверть из всех переломов старая.
Я никак не отреагировала.
Не только приемные родители были жестокими, но и зимы в Северной Монтане. По сравнению со снегом и льдом даже кости были хрупкими.
– Каким образом, – медленно произнес Патро, – меня должен успокоить тот факт, что она всю жизнь была слабой? – его голос сочился ядом.
Доктор открыла и закрыла рот.
Патро шагнул к ней, словно собираясь напасть, и она испуганно попятилась. Ахиллес покачал головой, а Патро закатил глаза и прислонился спиной к стене, в которой осталась дыра от его кулака.
Он оставался там, пока врачи обматывали мое правое предплечье, оба плеча, левое бедро, ребра, три пальца на ногах, восемь пальцев на руках и голову.
Закончив, врачи не стали задерживаться около меня надолго. Они сказали, что переломы заживут через две недели, а через неделю нужно будет снять повязки, чтобы кости «подышали». Мне оставалось только гадать, как они себе это представляли.
Затем врачи выбежали из помещения, и в коридоре раздался громкий взрыв.
Из открытой двери повалил дым. Я бы крикнула: «Они собираются вас четвертовать», но я боялась, что тогда мои наставники уж точно сорвутся и поубивают нас в приступе ярости.
Хотя в данный момент такой исход казался мне более предпочтительным.
Я снова уставилась на шокирующе высокий потолок, не особо вслушиваясь в разразившегося тирадой Патро. Он говорил, как надо блокировать удары, или мне так казалось.
У меня не было сил слушать.
Я превысила свой дневной лимит общения с людьми.
Сломанные кости убедили Патро в моей слабости, а перекосившееся от отвращения лицо утвердило меня в мысли, что он считал, будто именно поэтому меня и бросили. Я боялась