Я побледнела. Это очень плохо.
Тим-Том любил строить теории, что от отца-существа Харону мог достаться огромный член. Отец Джон, напротив, проповедовал, что Харон – потомок дьявола.
Я поджала губы: технически и то, и другое могло оказаться правдой.
Мысленная заметка: начать молиться за свою душу.
Настойчиво и упорно.
Все замолчали, как только генерал Клеандр обернулся и обвел всех суровым взглядом. Затем он провел нас в холодный, аскетично обставленный класс.
Он с кряхтением уселся за единственную парту в комнате, чтобы возвышаться над нами, и закинул ноги на стол.
Мы неловко уселись на пол рядом с десятью стопками учебников.
Несколько посвященных с усмешкой поглядывали на меня и украдкой на наследника, но остальные нервно смотрели на генерала.
Повисла напряженная густая тишина.
Дверь с грохотом распахнулась, и все вскочили.
В комнату вошел мужчина в длинной белой тоге.
– Привет! – Он улыбнулся и помахал рукой.
Новый учитель выглядел дружелюбным: молодой, с приятным лицом, короткими каштановыми волосами и добрыми карими глазами. На его плечах спокойно сидел блестящий черный ворон.
Его доброжелательное выражение лица казалось искренним.
Вот шизик.
– Привет, дебютанты, – радостно повторил он. – Приветствую вас на первом дне испытания. Меня зовут Пайн.
Он воодушевленно похлопал, как будто мы оказались в заложниках посреди холодной пещеры по собственной воле.
Кто-нибудь, расскажите, что за модные спартанские антидепрессанты он принимает? Я тоже хочу.
– Я буду вести занятия по Фагоре. – Он усмехнулся. – Более известной как продвинутая математика, или, как я люблю ее называть, веселье.
Никто не засмеялся.
Он мелом написал свое имя на доске крупными витиеватыми буквами.
– Как и большинство из вас, – сказал Пайн, – я Спартанец-мут. Однако, в отличие от большинства из вас, я родился не в самых лучших обстоятельствах.
Его взгляд окинул комнату, а затем задержался на мне.
Даже не надейся, что мы подружимся только потому, что нас обоих бросили родители.
Пайн быстро отвел взгляд.
– Что ж. – Он хлопнул в ладоши. – Откройте первую страницу вашего учебника. Рассмотрим основы философии и математической этики. На моих занятиях мы будем объединять эти два принципа в великолепные уравнения.
Зашуршали страницы книг.
– Не волнуйтесь, – бодро сказал Пайн. – Я не буду мучить вас обычной скучной математикой без постоянства объекта. Все числа и символы, которые мы будем использовать, будут связаны с реальной этической проблемой.
Любопытно. Неужели нормальный предмет в кое-то веки?
Судя по хмурым взглядам и стонам мальчиков вокруг меня, я оказалась в меньшинстве.
Пайн сразу же приступил к решению уравнения.
Кап. Кап. Кап. Воск отбивал расслабляющий ритм, снаружи доносилась классическая музыка, Пайн рассказывал с приятной интонацией, а я делала многочисленные заметки.
Кажется, все не так уж плохо.
– Алессандр Посейдон, – Пайн прервался и указал на невысокого дебютанта, который сидел у дальней стены. – В чем, как я только что сказал, заключается суть платонизма?
Ворон на его плече склонил голову в сторону, словно тоже ожидая ответа.
Лицо Алессандра побледнело.
– Вы сказали… что это постулат о квадратном корне?
Пайн изогнул бровь, его улыбка померкла.
– Даже не близко.
Он повернулся и кивнул генералу Клеандру, который принялся с ликованием постукивать по маленькому черному устройству, похожему на пейджер.
Ястребиные крылья захлопали от волнения.
Бум.
В облаке дыма посреди комнаты появился высокий мужчина с серыми глазами. К его руке прижимался розовый хорек размером с миниатюрную кошку.
Он телепортировался прямо внутрь горы.
– Ворекс, наследник Дома Посейдона, – обратился к новоприбывшему генерал Клеандр. – Ты наставник Алессандра, верно?
– Да, генерал! – Ворекс поднял ладонь и склонил голову. Его лавровый венок сверкал даже в тени.
Розовый хорек кивнул.
О-о-о, как мило.
Генерал Клеандр уставился на него.
– Ты проведешь дебютантов по их первому маршруту. И посоветуйте своему подопечному быть внимательнее на уроках. Он чертов имбецил.
Не мило.
– Да, генерал!
Ворекс бросил на Алессандра полный ненависти взгляд, обещавший возмездие.
Я вздрогнула, потому что Патро никогда меня не бил – пока.
– ВСТАТЬ! – пророкотал генерал Клеандр. Мы вскочили на ноги. Пронзительно застрекотал ястреб. – Построиться за ним!
Левое ухо разрывалось от боли.
Мы последовали за Ворексом, который трусцой выбежал из комнаты.
– Оставайся здесь, – прошептала я Никс, с трудом вставая на затекшие ноги.
Чешуя затянулась на моей шее, и я чуть не задохнулась.
– Я ни за что не оставлю тебя одну, малышка.
Прискорбно.
Через несколько минут мы выбрались наружу. Мне было трудно привыкнуть к теплой погоде и яркому дневному свету. Июльское солнце палило, и трава хрустела под нашими ногами.
Шокирующий контраст с темным прохладным классом.
Ворекс свернул в сторону ближайшей горы и повел нас по тропе.
В школе я сходила только на один урок физкультуры. Я умирала от голода, и от каждого движения хотелось упасть в обморок, поэтому весь оставшийся год я пряталась за сараем, решая задачи по математике.
Больше мне не добавляли ее в расписание.
Приходилось расплачиваться за малоподвижный образ жизни.
Я поднималась по склону одной из Доломитовых гор, легкие горели, икры и бедра сводило судорогой, пот катился градом. Я отчаянно помогала себе руками.
Один за другим меня обгоняли другие дебютанты.
Никс мертвым грузом висела у меня на шее.
Чем выше мы поднимались, тем ниже падала температура. Пот примерзал к коже, глаза слипались.
– Ты… – задыхалась я, – пыта… ешься… меня… убить?
– Хватит болтать, – грубо огрызнулась Никс. – Береги энергию и сконцентрируйся, дитя.
Я тяжело дышала (меня душили) и сосредоточилась на том, чтобы не убить свою подругу.
Воздух хрипами вырывался из глотки.
Ворекс что-то кричал, но я не разобрала слов за своими суицидальными мыслями.
Тропинка сузилась. Слева отвесный утес: один неверный шаг, и я умру. Надеюсь.
Я прижалась к камням, так как из-за слепого пятна слева мне было трудно определить глубину.
Одна нога. Другая. Спускаться будет легче. Просто доберись до вершины. Не останавливайся.
Я старалась мыслить позитивно.
Как призвать Титана, чтобы он убил меня? Немедленно.
Я проиграла.
Расстояние до последнего дебютанта увеличивалось, и я, стиснув зубы, изо всех сил переставляла ноги, чтобы не потерять группу из виду.
Никс весила, казалось, миллион килограмм.
У вершины самой большой горы на чертовой планете парни наконец остановились. Они стояли в кружок и пытались отдышаться, упершись руками в колени.
Когда я нагнала их, некоторые обернулись и с ненавистью посмотрели на меня.
– Не знал, что спартанская женщина может быть такой жалкой, – сказал высокий дебютант с рыжими волосами. – Разве не все они должны быть потрясающе сильными и красивыми? Неудивительно, что тебя бросили.
Он был главным