Мозг кипел, отказываясь собирать предложения из произносимых в случайном порядке латинских слов.
Не зря этот язык считается мертвым. Кто-то должен убить его снова. А того, кто его придумал, нужно двадцать три раза ударить ножом в спину.
Время шло.
Я усилием воли сосредоточилась на словах.
В середине лекции Август резко сказал по-английски:
– Алексис, – смена языка была неожиданной. – Для чего древние Спартанцы из Дома Посейдона в основном использовали минотавров?
Поко зашипел у него на плече.
Я открыла глаза.
– Для развлечений.
Август издал нечленораздельный звук.
– Какие развлечения ты имеешь в виду? – Он смотрел на меня с презрением.
Само воплощение злости.
Почему меня все ненавидят? Я просто пытаюсь прожить хорошую (короткую) жизнь.
Сидящий за столом генерал Клеандр наклонился вперед и достал свой черный пейджер. На его плечах медленно разминал крылья ястреб.
– Или, – насмехался Август, – как и твой отец, ты думаешь, что все знаешь? То есть ты не потрудилась изучить истинные тонкости латинского языка и сидишь здесь последние два часа, не понимая ни слова, но думаешь, что ты лучше всех, и просто ждешь…
Я покачала головой и выпалила:
– Они забавы ради охотились на минотавров в лабиринте Микен на острове Крит.
Боясь, что он снова начнет меня критиковать, я онемевшими губами пересказала его лекцию:
– Но минотавры оказались разумными существами. Они общались друг с другом и загнали Спартанцев в ловушку. Из жертв они п-превратились в охотников, разорвали Спартанцев на куски и заблокировали выход из лабиринта. Каждый раз, когда Спартанцы исцелялись, минотавры тут же разрывали их на части.
– Никогда больше меня не перебивай. То, что ты из Дома Зевса, не делает тебя лучше других, – сурово сказал Август. Поко игрался с его черно-белым хвостом.
Послышались тихие смешки.
Он перешел на латынь и спросил:
– Как долго Спартанцы находились в ловушке?
Я откашлялась (сплюнула кусок легкого).
– Они находятся там по сей день. Дом Аида пресек любые попытки их спасти.
– Почему? – потребовал Август.
Я пожала плечами.
– Потому что они Хтоники и н-ненавидят Дом Посейдона?
Потому что они зло.
Никто не посмеялся над моим заиканием. В этот раз одноклассники кивнули в знак согласия, а некоторые даже похлопали.
– Злобные Хтонические ублюдки, – пробормотал кто-то, а затем испуганно замолк под суровым взглядом Августа.
Профессор снова повернулся ко мне. Из-за сдвинутых бровей на лбу появилась глубокая складка.
– Технически твои ответы на вопросы по лекции правильные, но твоя оценка меня… разочаровала.
По комнате прокатился облегченный вздох: нам не придется снова бежать по маршруту. Я виновато посмотрела на Дрекса, который сидел рядом со мной, но он уставился в свой учебник и всех игнорировал.
Технически он – Хтоник, но он тебя спас.
Мне стало стыдно. Мерзко. Август тоже был Хтоником, а я только что оскорбила его.
Предсмертные крики Кристоса, улыбка Харона. Багровый дуэт, пытающий Титана.
Онемение расползалось по всему телу.
Отец Джон говорил, что зло – это отсутствие Бога и что он видел дьявола в кровавых глазах Хтоников.
Я тоже видела.
Я вздохнула с облегчением, когда Август сменил тему и принялся разглагольствовать на латыни о том, что сирены – это продвинутые разумные существа и относятся к тому же классу, что и минотавры.
Он больше никого не проверял и улыбался другим дебютантам, когда они задавали вопросы.
Мне он не улыбнулся.
Ни разу.
Через неопределенное количество времени, показавшееся мне вечностью, Утраченная классическая история закончилась, и генерал Клеандр объявил, что у нас есть трехчасовой перерыв на самостоятельное обучение перед Фагорой с Пайном.
– Очень надеюсь, что все проведут это время в библиотеке, иначе будут… последствия.
Интуиция подсказывала мне, что он не блефовал.
Но я так устала и замерзла, что едва могла стоять прямо.
В библиотеке я свернулась калачиком (ухнула лицом вперед) на бордовом бархатном диване перед пылающим камином, который был спрятан в глубине комнаты за стеллажами. Здесь было тише.
Рядом симпатичная муза с длинными розовыми волосами складывала книги на полку. Она хмуро посмотрела на меня, но отвернулась, едва мы встретились взглядами.
Большинство других дебютантов сжались перед каминами, но два мальчика сидели за длинными письменными столами из красного дерева и учились. Судя по всему, они были образцами дисциплины и обладали достаточной физической и умственной выносливостью, чтобы заниматься.
Мне их не понять.
У меня не хватало сил даже на то, чтобы умереть (надеюсь, шанс еще подвернется).
Я засыпала, и никто не мог мне помешать.
Никс удовлетворенно забормотала у меня на шее, и я прижала ее плотнее к себе, как одеяло.
Меня охватило чувство дежавю. Все изменилось, но осталось прежним. Я все еще была измученной, никому не нужной девочкой, покрытой синяками, дрожащей от холода в картонной коробке.
– Это место – отстой, – прошептала я. – Я хочу домой.
– Дом – это не место, – мягко сказала Никс. – Это человек.
Я закрыла глаза.
– Бессмыслица какая-то.
– Когда-нибудь ты поймешь.
Меня поглотила тьма.
Глава 10
Пытка
Харон. Несколькими часами ранее
Я стоял в лодке и помирал со скуки, ожидая, пока кучка идиотов закончит свой первый круг по маршруту.
Когда Федерация назначила меня одним из профессоров Горнила (решение до сих пор казалось мне бессмысленным), я предположил, что мучения отпрысков Олимпийцев скрасят мой день.
Я ошибался.
Я изнывал от скуки.
Пальцы чесались от желания взять в руки нож и пырнуть им что-нибудь. А еще лучше кого-нибудь.
Мне хотелось в лес, поохотиться на Титанов.
Я дышал охотой.
Я жаждал ее, как циклоп жаждет крови.
Ад скучающе зевнул, а Гончая перевернулась на спину, отчего лодка покачнулась.
Да, я не парился с кличками своих животных покровителей. Все равно никто больше не мог их видеть. Еще одно преимущество от родства с существами.
Бездействие изнуряло нас троих.
Нас создавали не для того, чтобы терпеливо ждать.
Нас создали, чтобы пожирать.
Насилие – погоня – стало для нас всем. Я мог бы выслеживать добычу в лесу, а не торчать бесконечно в этой гребаной лодке. Часами преследовать свою жертву и напасть, когда она ожидает этого меньше всего.
Но я торчал посреди долбанных Доломитовых гор и жевал сопли.
В жопу Федерацию и их политические уловки. Они реально думают, что я проникнусь сочувствием к Олимпийцам, понянчившись с их мелюзгой? Придется вправить им мозги. Я убью их всех.
Уже то, что они заставили нас основать Ассамблею смерти, доказывает,