Им даже в голову не пришло, что именно этим мы все и хотели заниматься.
Мы просто оттачивали свои навыки.
Оттягивали время.
В отличие от бесполезных Олимпийцев, Хтоников создал сам Кронос. Мы были рождены, чтобы убивать, и делали это хорошо.
Нам нравилось убивать.
Сражаться.
Насилие было божественным.
Я уселся удобнее в сраной посудине, которую они называли лодкой, уставился на возвышающийся над рекой горный перевал и стал ждать, когда приползут ублюдки-Олимпийцы, чтобы я мог замучить их до смерти.
Я хрустнул костяшками пальцев.
Федерация пыталась запятнать наши Хтонические родословные, заставляя жениться на слабых, жалких, плаксивых Олимпийцах. Просто абсурд. Уж лучше смерть, чем дать брачную клятву и связать свою темную душу с одним из этих ублюдков.
Объединяясь между собой, Хтоники становились сильнее, а связь с Олимпийцами их ослабляла.
Неприемлемо.
Я никогда на это не соглашусь.
Олимпийцы называли свои ничтожные дары «способностями», но мы, Хтоники, знали правду.
Они были лишены силы.
Они не ведали жажды крови. Не желали игр, охоты. Они не могли разорвать добычу на части голыми руками, не вкушали величия. Их сердце не знало боли от использования настоящей силы.
Их не одолевало желание убивать, потому что они не были хищниками, как мы.
Олимпийцами становились Спартанцы, которые не могли вместить настоящую мощь.
Они были едва ли лучше жалких людишек, а по сравнению с нашими прославленными родословными и вовсе считались пустым местом.
Я с отвращением сплюнул в реку Стикс.
Новый закон о браке доказал, что Федерация впала в отчаяние.
Они делали все возможное, чтобы держать нас в узде, потому что знали, что мы превосходим их во всех отношениях.
Это был лишь вопрос времени, когда мы завершим начатое Великой войной.
Зевс и другие лидеры-Олимпийцы едва удерживали свою власть.
Мы все просто ждали.
Чтобы напасть.
Я стоял, выпрямившись во весь рост. Покалеченные мышцы правой ноги свело, и я крутил лодыжкой, чтобы облегчить боль. В жопу Соревнования гладиаторов. В жопу всех Олимпийцев. В жопу эту проклятую Кроносом дыру.
Покалеченная нога стала напоминанием.
Федерация пыталась уничтожить меня еще в детстве. По их мнению, я был слишком молодым, чтобы участвовать в испытаниях, но достаточно взрослым, чтобы на меня охотились в Доломитовом Колизее и калечили, как дикую тварь.
Олимпийцы поступали так со всеми, кто обладал реальной силой. Они нападали.
Боль усилилась.
Паника когтями впилась в мою грудь, и я глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Я потер клеймо на груди.
Я охотился целыми днями и ночами, потому что как только переставал двигаться, впадал в агонию. Только когда отвлекал себя чем-нибудь, я забывал о травме. Почти забывал.
Стиснув зубы, я потер уставшие глаза.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз спал. Отвратительные воспоминания мучили меня, стоило лечь.
Поэтому я не спал.
Я не бежал от своих демонов. Я кормил их, и в итоге сам был демоном.
Олимпийцы называли меня по-разному.
Одержимый бессонницей.
Социопат.
Охотник.
Убийца.
И были правы.
Активнее встряхивая ногой, я подумывал опрокинуть лодку, просто чтобы было чем заняться.
Ад и Гончая заскулили и, тяжело вздохнув, перевернулись на бок.
Желание зарезать кого угодно пульсировало в моих жилах словно кровь, и, судя по поведению адских псов, они были согласны. Мы не созданы для этого.
Время медленно ползло вперед.
Я играл со своими ножами.
Прошло несколько часов, и я вздохнул с облегчением: отродья наконец появились. Хотелось пристрелить их забавы ради, но не хотелось потом возиться с оформлением бумажек.
Пошатываясь, они спустились к подножию горы, а затем рухнули на землю, страдая каждый по-своему.
Я фыркнул.
Горнило – ничто по сравнению с тренировками в Ассамблее смерти. Они не продержались бы и секунды.
Ад низко зарычал, приподнял голову над лодкой и уставился на одного из дебютантов, обнажив острые как бритва зубы.
– Что такое? – спросил я.
Мои покровители рычали только на Августа, потому что, будучи территориальными существами, вели себя агрессивно только рядом с другими хищниками. Они занимали вершину пищевой цепочки, поэтому их трудно было разозлить.
Ад все сильнее скалил зубы, повернув голову к стройной фигуре, стоящей на коленях с опущенной головой в стороне от основной группы. Пес злобно зарычал.
Я присмотрелся.
Золотистая кожа практически сияла в лучах солнца.
Кудри блестели, как шелк.
Дебютант поднял голову. Белый и черный глаз смотрели прямо на меня – разные цвета шокировали.
Снова она.
Алексис Хёрт.
Брошенная девочка, о которой говорили все в Спарте. Та самая, с которой мне пришлось нянчиться после резни в лачуге, которую Патро и Ахиллес звали домом, пока сами они уезжали сражаться с Титанами.
Я думал, что адские псы рычали, учуяв на мне запах Августа. Оказалось, что на девушку.
Интересно.
Даже когда она металась в бреду от боли под окровавленными простынями, в ней ощущалось что-то пронзительное.
У этого ощущения не было названия.
Но я понял, что уже встречал нечто подобное, пока держал ее за подбородок и кормил таблетками. В ее энергии, ауре было что-то знакомое, словно мы уже встречались раньше.
Она была такой беспомощной, полностью в моей милости (несуществующей), но даже в полусонном состоянии она сражалась как дикая кошка.
Я улыбнулся воспоминаниям.
Спарта была слишком мала, и на земле лишь единицы Спартанцев и существ могли меня развлечь, поэтому я редко кем-то интересовался.
Но с ней мне хотелось играть.
Даже покрытая потом, стоя на коленях в грязи в нескольких метрах от меня, Алексис притягивала взгляд. Дело было не в ее внешности, так напоминавшей дикое животное.
Меня интриговали ее реакции на мир, словно она всегда была начеку и удивлялась происходящему вокруг.
Похожее притяжение я чувствовал к Августу.
Но с ним все было понятно. Он был усыпан шрамами и мучился так же, как и я. В первую очередь меня всегда привлекал суровый взгляд и тьма в душе. Мы были чем-то похожи.
Но Алексис выглядела слабой и хрупкой. У нее были длинные конечности и большие невинные глаза.
Она казалось такой наивной.
Как, черт возьми, она выжила в Бойне? Она выглядит так, будто ее морили голодом.
Ад зарычал еще громче. Гончая встала рядом с ним и издала предупреждающий вой. Они скалили клыки и выгибали спины, словно готовились к схватке с безжалостным хищником.
Они неотрывно следили за ней.
Какие у тебя секреты, carissima? Ты способна на большее?
Извращенный интерес навязчивой идеей разгорался в груди.
Неужели она притворяется невинной? Она опасна?
Я улыбнулся шире.
Внезапно мне захотелось причинить