Напряжение осталось.
Голод прожигал желудок, и голова кружилась.
Ты не справишься.
Напряжение в комнате было осязаемым, потому что занятия возобновились около недели назад, но мы еще не бегали по маршруту.
Ни разу.
Десятки занятий, но ни один из профессоров не задал нам ни одного вопроса.
Странным образом ожидание было мучительнее.
Я не могла порадоваться тому, что не придется снова бежать в гору и переплывать реку, потому что я в ужасе ждала, что нас снова погонят прочь из пещеры. Я пыталась понять, что задумали генерал Клеандр и профессора. Что за игру они затеяли?
Я нервничала, накручивая себя все сильнее. Зубы стучали, от напряжения по лицу стекал пот.
В комнате было мутно из-за свечей, а глаза слезились от раздражения.
Я перелистнула страницу тетради, стараясь не обращать внимания на затекшие ноги и уже несколько дней как отнявшуюся задницу.
Удивительно, но сидеть, сгорбившись над тетрадью, оказалось не очень удобно, так что, даже если Харон меня не прикончит (а он определенно собирался это сделать), поздний сколиоз перехватит эстафету.
– Занятия уже закончились? – сонно спросила Никс, плотнее обхватывая мою шею. – Прошел уже миллион лет.
– Нет, – едва слышно прошептала я.
– Убей меня, – ныла она. – Мне так скучно.
Я потерла ноющие виски.
– Из нас двоих яд только у тебя. Убей нас обеих.
Никс зашипела.
– Не искушай меня.
От движения боль в пояснице усилилась.
– Я не шучу, – простонала я.
Наступила долгая пауза, словно Никс раздумывала.
– Нет, – наконец сказала она, а затем раздался низкий шипящий звук, и она снова захрапела.
Я закатила глаза.
– Слабачка.
Она заворчала во сне, и я поймала себя на мысли, что завидую ей. Ради глотка воды и десяти минут сна я была готова на безнравственные поступки – например, продать свои органы на черном рынке.
Кому вообще нужен желчный пузырь или почка? Точно не мне. За достойную плату я бы даже докинула пару пальцев и зубов.
Я дала пять самой себе (хлопнула в ладоши как идиотка, и все уставились на меня).
Я официально слетала с катушек.
Никс захрипела громче.
Бах.
– В нас стреляют? – спросила я, и Дрекс рядом со мной засмеялся.
Это была дверь.
В комнату вошел профессор Август и кинул пачку бумаг на стол. Двухцветные волосы и серебряная корона блестели в тусклом свете свечей. Поко обвился вокруг его шеи, как бешеный пушистый шарф.
Как мило. Он мама енота.
Легко улыбнувшись, он кивнул классу.
– Сегодня мы начнем не с медитации. – Август повернулся и с ненавистью посмотрел на меня. Не мило.
По сравнению с прошлым уроком, его выражение стало более грозным, и во взгляде читалось обвинение, словно я недавно совершила что-то непростительное.
Я скривилась от неприятного ощущения на затылке.
Бездушные черные глаза пристально смотрели на меня.
Он отказывался отвести взгляд.
Помолимся за ту проклятую душу, что выйдет за него замуж в этом году.
Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Август прочистил горло и повернулся к остальным членам класса.
– Начнем с демонстрации, – сказал он, жестом указывая на дверь.
В класс вошел мужчина и одарил всех привлекательной улыбкой.
Это был Терос – наставник Дрекса и наследник Дома Зевса. На его голове красовался золотой лавровый венок в цвет перьев стервятника, сидящего на его плече.
Я ожидала, что взгляд на предполагаемого родственника всколыхнет какие-то чувства, но так ничего и не почувствовала.
Он не был Чарли.
Несколько недель назад доктор сказал, что он первый наследник Зевса за многие века.
Он был важен.
Август жестом указал на Тероса.
– Терос – наследник Дома Зевса, – сказал он, – и обладает одним из самых полезных Олимпийских даров. Он расскажет вам, что чувствует, когда использует свой дар, чтобы вы смогли понять, зачем мы так много медитируем.
При взгляде на класс Августа перекосило от отвращения. Он явно не верил в нашу способность к размышлениям.
Его обжигающие темные глаза обвиняюще смотрели на меня.
Он же не знает, что во время последней медитации я представляла, как Карл Гаусс шепчет мне на ушко всякие глупости, доказывая существование алгебры… правда?
Он продолжал смотреть.
Я с трудом сглотнула.
Что, если он читает мои мысли прямо сейчас? Он же Хтоник. Что, если его сила – контроль над разумом? Что, если он собирается убить меня за то, что я представляю себе Карла Гаусса голым? Что, если он знает, что я представляю его в платье, потому что он мама енота?
Он изогнул бровь.
«Ты меня… э-э-э… слышишь?» – неуверенно подумала я.
Он продолжал смотреть.
Мне резко поплохело; это определенно было «да».
Сосредоточенно прищурившись, я громко подумала: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАХВАТЫВАЙ МОЙ РАЗУМ».
Реальность вокруг истекала кровью.
Я продолжала мысленно кричать: «МОРГНИ ОДИН РАЗ, ЕСЛИ ТЫ ПОНИ…».
Он отвел взгляд, и я с облегчением вздохнула.
Слава Богу, он не моргнул. Я в безопасности.
Затем меня охватил стыд. Я официально сбрендила. То, что мы смотрели друг на друга, не означало, что Август может читать мои мысли.
Никс что-то пробормотала во сне и крепко обхватила мою шею.
Во всем виновато удушье.
– Прошу, – профессор Август (я была на девяносто процентов уверена, что он не умеет читать мысли, хотя у меня еще остались подозрения) прошел в левый угол комнаты.
Он отошел в слепую зону, и я возрадовалась, что больше его не вижу.
Терос шагнул вперед.
– Сейчас я подробно расскажу вам о своей медитации, – сказал он, выпятив грудь. – Обычно я представляю золотой светящийся шар у себя в груди.
Он прижал руку к солнечному сплетению и закрыл глаза.
Звучит фальшиво.
– Я представляю, как свет увеличивается в размерах и расширяется, пока не охватит меня целиком.
Он помолчал.
– Затем… в мозгу начинает пощипывать.
Он широко раскинул руки, ладонями вверх.
Я поняла, что взрослые мужчины никогда не должны произносить слово «пощипывать» вслух.
Звучало странно.
– Это чувство невозможно игнорировать, – продолжил Терос. – Оно похоже на невероятное облегчение… Как будто ты наконец почесал место, зудевшее несколько часов подряд. Я представляю, как свечение застывает, а покалывание усиливается, пока сила не начинает пульсировать в мозгу.
Я никогда не испытывала ничего даже близко похожего на то, что он описывал.
У меня точно нет дара. Произошла большая ошибка.
Воздух вокруг Тероса вздрогнул и словно сгустился.
Он открыл глаза и нахально ухмыльнулся.
Август шагнул вперед и сказал:
– Терос активировал свою способность.
Без предупреждения Август обрушил кулак на Тероса, но рука ударилась обо что-то твердое, так и не достигнув лица Олимпийца. Раздался глухой вибрирующий звук.
Терос широко