Август
Из библиотеки, где должны были заниматься дебютанты, раздался громкий грохот и стук.
Кто-то крикнул.
Провыл.
Мы с Клеандром прервали планирование уроков, в ужасе уставились друг на друга и бросились в сторону библиотеки.
Чуть не проскочили дверной проем.
Я сжал руки в кулаки.
Она стала проклятием моей гребаной жизни. Почему она постоянно создает долбаные проблемы?
Алексис стояла в центре комнаты.
Нос разбит, подбородок в крови, а оба глаза опухли и постепенно чернели.
Кто-то ударил ее по лицу.
Мир окрасился в красный цвет. Чистая, ничем не сдерживаемая ярость раздирала меня по швам, и я, глубоко вздохнув, потер грудь.
Алексис была хрупкой, как и моя сестра Елена, и ее мягкие черты лица исказила боль.
Каждый мускул в моем теле напрягся. Мужчины, причиняющие боль женщинам, не заслуживают жизни.
Именно поэтому она не должна участвовать в этом чертовом испытании. Это чертовски возмутительное бесчестье.
Руки чесались свернуть кому-нибудь шею, и меня колотило от попыток сдержать убийственную ярость.
Клеандр странно посмотрел на меня, словно видел насквозь.
Я проигнорировал его.
Что он мог увидеть? Он всего лишь Олимпиец.
Ему никогда не понять, каково это – быть мной. Сила. Ярость. Груз ответственности.
Хтоники были вымирающим видом, и мой долг как старшего состоял в том, чтобы обеспечить безопасность следующего поколения. Они все полагались на меня. Я не мог их подвести.
Губы Алексис дрожали.
Я не поддамся на ее игры.
Ненависть смешалась с каким-то непонятным мне чувством и прожигала нутро. Из-за нее Елену могли заставить участвовать в этом аморальном идиотизме.
Мне хотелось убить ее за это.
Когда Харон рассказал мне, кто она такая, ненависть усилилась в разы.
Как она посмела?
Она высмеивала все, за что я боролся.
Ни одна женщина, какой бы сильной она ни была, не должна проходить через Горнило. Это бесчестно и неправильно.
Мне было плевать на слова Афродиты и Артемиды. Пусть идут в жопу со своей прогрессивностью. Дело не в том, что женщины могут быть так же сильны, как и мужчины, а в том, что они не обязаны.
Спартанские женщины рождались редко, поэтому их следовало защищать любой ценой. От их безопасности зависело будущее нашего общества.
Разноцветные глаза Алексис расширились, и она уставилась в пол.
Мы с Клеандром прошли в комнату.
У ног Алексис без сознания лежал окровавленный Алессандр.
Я удивленно разглядывал разбросанные по полу и парню обломки дерева и один из них, зажатый в руке Алексис. Она ударила его стулом.
Святой Кронос.
Ярость боролась с нескрываемым уважением.
Еще один дебютант застонал. Титус лежал на полу, кровь текла по его лицу, и он держался за промежность, как слабый трус.
Она растоптала хнычущих сосунков. Обоих. Хорошо.
Волна эмоций душила меня, и я не знал, что чувствовать.
Все в Алексис сбивало с толку.
Она была робкой и застенчивой, но в то же время кровожадной и дикой. Она делала идиотские замечания, но, по словам Пайна, была вундеркиндом в теоретической математике.
Я не поверил, когда Харон рассказал мне, что она сделала на маршруте. Увиденное меня переубедило.
Она явно собиралась показать всем, какими бывают женщины в Спарте.
Только через мой труп.
Это было совершенно неприемлемо, черт возьми.
У меня зачесались пальцы, и я сжал их в кулак. Меня разрывало от непреодолимого желания похитить и запереть ее, а потом разбить разум Титуса на мелкие кусочки.
Сделаю это позже. Сейчас не время.
Боль пронзила грудь.
Я глубоко дышал и боролся со своими низменными желаниями. Клеандр закрыл глаза на ее проступок.
Он должен был наказать ее за отсутствие инстинкта самосохранения, а не награждать, черт возьми. От смерти ее отделяет одно неверное движение.
Алексис смотрела на Клеандра благодарными глазами, но в ее взгляде было что-то неуютно знакомое.
Жизнь ранила ее.
Сильно.
Так же, как и меня.
Это неважно. Не жалей ее. Именно этого она и добивается. Для нее это все игра.
В ее действиях не было смысла.
Из того, что успел увидеть, Алексис была наивной и разочаровывающе невинной, шла по жизни, не задумываясь о последствиях. Прибавить к этому ее лицемерное желание доказать, что женщины должны сражаться наравне со Спартанцами-мужчинами, и оживет мой худший кошмар.
Но я все еще был здесь.
Она увидит последствия своих действий.
Я собирался обезопасить ее и всех женщин, находящихся под моей опекой, черт подери. Хотела она этого или нет.
Клеандр ушел, а я задержался у двери, борясь с желанием действовать. Я должен был уйти вслед за ним, но вместо этого поддался внутреннему порыву и вернулся в глубь библиотеки.
Изящное лицо Алексис побледнело, когда она увидела, что я приближаюсь.
Правильно, бойся.
Остановившись в двух шагах от нее, я наклонился ближе, незаметно вдыхая ее пьянящий аромат. Рычание обожгло мое горло, а пальцы чесались от желания проверить, так ли мягки ее золотистые локоны, как кажется.
Сконцентрируйся.
Тихим, злым голосом я предупредил ее, чтобы она лучше заботилась о себе. Предупредил, что в противном случае, она столкнется с последствиями.
Она с ужасом посмотрела на меня.
Кронос, из-за нее я почувствовал себя чудовищем. Словно это не она подставила Елену под удар. Я пытался уберечь всех.
Она думала, это легко?
Думала, что я буду ее опекать? Приму ее с распростертыми объятиями? Буду аплодировать тому, что она безрассудно рискует жизнью, как идиотка?
Алексис смотрела на меня снизу вверх, ее длинные темные ресницы трепетали. Вблизи я мог разглядеть золотые искорки в ее глазе цвета полуночи.
Ее язык высунулся, и она облизала покрытые кровью идеально изогнутые губы.
В шелковых боксерах стало тесно, и я мгновенно возненавидел себя.
Блядь, что я делаю?
Я старше ее, и я ее профессор.
Это неправильно, с какой стороны ни посмотри.
Что-то в Алексис заставляло меня терять контроль.
Из-за нее я сходил с ума от ярости.
Если я останусь в этой библиотеке еще хоть на секунду, я убью обоих мальчишек за то, что они трогали Алексис, а потом похищу ее и прикую наручниками к своей кровати.
Я бросился прочь.
Поко заверещал и забрался мне на плечи. Его вес был знакомым. Успокаивающим.
Я вышел в теплую ночь и завыл от ярости. Над головой сверкало море звезд.
Млечный Путь сиял желтым цветом.
Я с силой ударил камень, пытаясь отдышаться.
Тряхнув головой в замешательстве, я направился к горной тропинке.
Мне нужно было пробежать круг, чтобы прийти в себя.
Через несколько часов