В кухню вошел Сатана.
Бог определенно наказывает меня. Сначала Август, теперь он… Так сложно дать мне чертову передышку?
Яркие буквы тату «Furia» на шее подчеркивали угрожающий блеск в его ледяных глазах.
Рукава белой рубашки были закатаны, открывая вены на предплечьях. Хватит смотреть на его руки. На бедрах и груди висели кобуры с оружием.
На голове сверкала остроконечная корона, напоминающая о его статусе наследника Дома.
Хтоническая элита.
Кто бы мог подумать, что у зла такие широкие плечи и подтянутый торс?
Мне захотелось застрелиться.
– Так-так-так, – сказал Харон, щелкнув языком. – А вот и наша хулиганка. Ты устроила настоящий переполох. Все в Спарте говорят о твоем маленьком… представлении.
Он окинул меня взглядом.
– Я же просил тебя не вредить себе, – прорычал он.
Как и Августа, его злит, что я поставила под угрозу шансы Патро и Ахиллеса стать генералами.
– Я н-не пострадала, – сказала я, спотыкаясь и стараясь не потерять сознание от усталости.
Солнце спряталось, отчего кухня окрасилась в синие тона, или мне так показалось. Даже забитым носом я чувствовала пьянящий запах летней грозы.
Тени вытянулись, и зашептались два голоса.
Нет, ты просто сходишь с ума. Голоса ненастоящие. Эта мысль успокаивала.
– И что же такого Алекс сделала, что об этом узнала вся Спарта? – Хмурая мина Патро превратилась в насмешливо-недоверчивую. Он рассмеялся.
Видимо, в его представлении я могла только одно – умереть.
– Не называй меня так, – прошептала я.
Он улыбнулся.
– Я буду называть тебя так, как захочу. Алекс.
Шрам на грудине запульсировал, и по моим конечностям разлилось ледяное онемение.
Я хотела сделать ему больно. Очень больно.
Нет. Ты не такая, как твои приемные родители.
Я тряхнула головой, чтобы отогнать мрачные мысли, и тяжело вздохнула.
– Алексис, – медленно произнес Харон, – ударила по лицу Титуса, парня из Дома Диониса. И словила ответку.
Патро хмыкнул.
– Значит, решила напасть на более сильного, – усмехнулся Патро, поворачиваясь ко мне. – Тебе нужно сосредоточиться на самосохранении. Надеюсь, ты усвоила урок… Не стоит связываться со Спартанцем-мутом, которого обучают с рождения…
– Это еще не все, – перебил его Харон.
Во рту разлился привкус металла, и я откинула голову назад. В глотке забулькало кровью, но дышать стало легче. Я научилась этому приему в детстве, потому что приемный Отец часто будил меня ударом в нос по утрам.
Наверное, стоило еще тогда задуматься о моем нечеловеческом происхождении, ведь раз за разом нос заживал идеально, но я была слишком занята выживанием, чтобы задумываться о подобных глупостях.
Теперь все трое мужчин (злобных монстров-Хтоников) смотрели на меня с разной степенью недоверия во взгляде.
Можно подумать, они никогда раньше не видели женщину, глотающую кровь, смешанную с соплями.
Я пожала плечами.
Для девушки ключом к выживанию во время апокалипсиса было умение приспосабливаться. И менструальная чаша. Еще помогала музыка. И фанфики про Карла Гаусса.
Харон подошел ближе, скрипя кожаными ремнями кобур, обхватывающих его мускулистые бедра прямо под другой выпуклостью…
Я как дура уставилась на его промежность (бедра и промежность).
Мысленная заметка: молись. ПРЯМО СЕЙЧАС.
Девятнадцать лет – странный возраст.
Я не хотела, чтобы он принял меня за депрессивную извращенку, поэтому переключилась на бриллиантовые пуговицы, поблескивающие на его широкой груди.
Разве голубые бриллианты не самые дорогие в мире?
Я как-то читала о самом известном из них – алмазе Хоупа. Он хранился в музее, но после нашествия Титанов началась эпоха анархии, и бриллиант выкрали.
На рубашке Харона сверкала дюжина крупных бриллиантов.
Каковы шансы, что мне удастся успешно украсть один из них и сбежать, чтобы мы с Чарли смогли жить на вырученные деньги до конца своих дней?
Дьявол с идеальной осанкой наклонялся все ближе. Спартанские пистолеты висели в кобурах на его широкой (не то чтобы я вглядывалась) груди.
Я смогу украсть пуговицу с десятипроцентной вероятностью.
Харон опустил взгляд и остановился в опасной близости от моего лица.
– История получилась занятная, – продолжал он все тем же угрожающим хриплым голосом. – После того, как ей сломали нос, Алексис ударила парня коленом в промежность, а потом… когда он упал на колени, ударила снова уже в лицо.
Заиграла неистовая мелодия на фортепиано.
Патро хмыкнул.
– И что? Ей удалось слегка покалечить одного сосунка, не то чтобы она…
– Потом… – резко перебил его Харон, – Алексис подняла над головой библиотечный стул и приложила им другого парня так сильно, что тот потерял сознание.
Патро повернулся и посмотрел на меня, вопросительно вздернув бровь.
Харон вторгся в мое личное пространство.
Я прищурилась и слегка запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Все было не так, – попыталась объяснить я. – Я просто… ударила его один раз. Стулом. Даже скорее хлопнула. Легонько.
– А потом, чтобы унизить его психологически, – продолжал Харон, не обращая никакого внимания на мою реплику, – она доказала свое превосходство над отрубившимся парнем, наблевав на него.
О… Это плохо.
Патро шокировано смотрел на меня.
– Э-э-э… – Я поморщилась и подняла палец в воздух. – Все было не так.
Харон придвинулся ко мне вплотную так быстро, что я не заметила движения. Тепло его тела обжигало, и в животе у меня зашевелилось странное чувство.
– Разве тебя не стошнило на него? – насмешливо спросил он, глубокий баритон его голоса царапнул слух.
Внутри вспыхнул огонь, а по телу расползлась слабость.
– Это просто несчастный случай, – пожала плечами я. – Ну… блевотина.
Просто девушка со слабым желудком, ничего особенного.
Бледная рука потянулась к моему лицу.
Вздрогнув, я закрыла глаза в ожидании удара.
Длинные, обжигающе горячие пальцы взяли затылок в тиски. По позвоночнику побежали мурашки. Колени затряслись.
Ладно, у меня нет никаких шансов украсть пуговицу.
Ничего не произошло.
Отлично, он тянет с моим убийством, и теперь мне неловко.
Я прищурилась. Ледяные глаза смотрели вниз с нечитаемым выражением, челюсть была напряжена.
– На счет «пять», – тихо сказал Харон.
Что?
– Один, – холодно прохрипел он. Наступила долгая пауза. Он выжидательно смотрел на меня.
О боже, он хочет, чтобы я отсчитывала последние секунды своей жизни? Кто так делает?
– Э-э, два? – откликнулась я.
Да, я добровольно участвовала в собственном убийстве. Нет, я не хотела об этом говорить.
Я вздрогнула и продолжила считать:
– Три.
Харон схватился за мой сломанный нос. Ослепительная боль пронзила череп. С громким хрустом он вправил кость на место. Безжалостно.
Я вскрикнула и дернулась назад, слезы текли ручьем, лицо горело. Застонав и схватившись за поврежденный орган обоняния, я попятилась назад и ударилась о стол.
Патро что-то крикнул.
Спотыкаясь, я полетела вперед лицом прямо…
Харон поймал меня за плечи.
Я посмотрела на него,