Белки его глаз стали пунцовыми.
Меня захлестнуло непривычно сильными эмоциями, похожими на… одержимость.
– Не трогайте меня, – прошептала я.
– Хорошо.
Я рухнула на пол, раскинув руки. К счастью, в последний момент я успела повернуться на бок и спасти нос от повторного перелома, чего не скажешь о моей уязвленной гордости.
Тяжело дыша, я перевернулась на спину.
Неро поднялся, вышел из-под стола, и зарычал. Пэпэ изящно лизнула лапу и окинула взглядом всю комнату.
Кажется, я начинаю им нравиться.
Пэпэ зашипела и срыгнула комок шерсти.
А может, и нет.
Толстые кожаные ботинки с золотыми вставками, которые я не смогла бы купить, даже если бы продала девственность и все органы (включая кожу) на черном рынке, остановились рядом с моей головой.
– Вставай, мать твою, – прорычал Харон. – Прямо сейчас.
Его светлые глаза обещали боль.
Как ни странно, я вдруг нашла в себе силы подняться и сесть за стол напротив Патро.
– Теперь ты понимаешь, с чем мы имеем дело? – пожаловался он Харону. – Вот что я имел в виду.
– Да, – согласился Харон. – Я знаю больше, чем ты думаешь. А вы знаете, кто она?
– В смысле? – растерянно спросил Патро.
– Меня зовут Алексис, – услужливо подсказала я. – Вот кто я.
– Заткнись, мать твою, – зарычал на меня Харон. – Как ты посмела?
Я тут же пожалела, что заговорила. Почему я продолжаю общаться с ними? Я закрыла рот и уставилась в стол, желая стать невидимкой.
Почему-то все Хтоники любили говорить загадками.
И были сумасшедшими.
Вот и все.
Удара лопатой им бы не хватило. Стоило сбить машиной.
Больше никто ничего не сказал, и мы сидели в созданной Хароном неуютной тишине.
Карл Гаусс никогда бы так себя не повел.
Кухня погрузилась во мрак, разбавляемый лишь лунным светом. Мои наставники смотрели на меня с другой стороны стола. Харон продолжал стоять позади меня, и это очень настораживало.
Мое сердце сжалось от страха.
Алексис, мысли позитивнее. Он не собирается тебя убивать. Ты нужна ему живой ради друзей. Бессмысленно его бояться.
Бамс. Кулак с татуировкой скелета ударил по столу рядом со мной.
Он съест твой мозг. Беги. Беги. Беги.
– Патро, Ахиллес, – мягко сказал Харон. – Почему бы вам не пойти и не подготовить для Алексис комнату? Я хочу… поговорить с ней. Наедине.
О боже.
– Конечно, – с улыбкой сказал Патро, протягивая руку Ахиллесу. Когда они вышли из комнаты, он обернулся, и в его зеленых глазах ясно читалось: «Теперь он съест твой мозг».
Харон наклонился ближе, и его дыхание коснулось шеи.
Я проглотила крик.
Его зловещий голос петлей затянулся на моем горле.
– Ты изуродовала своих товарищей по Горнилу, – прохрипел он. – Ты притворялась слабой, но потом… ты порвала их на куски. С легкостью. Я бы восхитился, если бы не твой огромный потенциал.
Он снова треснул кулаком.
Какой потенциал?
По столу протянулись тени. Что-то зарычало.
Мне хотелось кричать.
– Ты грязная маленькая лгунья. – От дыхания Харона по щеке побежали зябкие мурашки, так резко контрастирующие с жаром его тела. – Как ты смеешь подвергать себя риску и позорить всех нас своей маленькой шарадой?
Он прижал меня к столу, плотно привалившись к спине напряженными мышцами живота.
– Я предупреждал тебя о том, что может случиться. Хочешь стать моим смертельным врагом?
От напряжения по лицу струился пот, стало тяжело дышать.
– Я не л-лгу ни о чем, – прошептала я, слишком напуганная, чтобы говорить громко. – У меня все было под контролем.
Он не шелохнулся.
С его губ сорвалась язвительная усмешка.
Он мне не верит.
– Карен [10]… Клянусь своей жизнью.
Он резко отстранился.
– Как ты меня только что назвала?
Мне не хватало воздуха, поэтому я не сразу поняла вопрос.
– Карен? – повторила я в замешательстве.
Это часть его игры?
– Меня зовут не Карен, – яростно прошипел он, словно я нанесла ему тяжкое оскорбление. – Правильно говорить «Х-а-р-о-н».
Я прищурилась.
– Но по-английски же пишется через «к».
– Произнеси мое имя, – приказал он. – Сейчас же, Алексис.
– Карен? – пробормотала я.
– Опять?!
– Что? Нет… – я сосредоточенно прищурилась. – Подождите, можете еще раз сказать, как правильно?
Он запустил длинные пальцы мне в волосы и потянул голову назад. Он возвышался надо мной, торс был пугающе близко к моему лицу. Жестокие голубые глаза обещали вселенские муки.
– Скажи «Х-а-р-о-н». Сейчас же.
– Харон, – я громко сглотнула. – Простите, сэр.
Он шумно втянул воздух.
Хтонические глаза налились кровью.
Жар вспыхнул в нижней части живота, добела раскаляя нутро. Чувство было невероятно сильным и казалось инородным, словно мне навязали чужую волю.
Я задыхалась, растерянно глядя на него снизу вверх.
Он резко отстранился, словно ошпарившись, отступил назад, грубо провел татуированными пальцами по своим взъерошенным волосам. Глаза стали обычного цвета.
Долгое время мы тяжело дышали.
Между нами возникло странное напряжение. Словно электрические разряды. Непредсказуемые и пугающие.
– Помни о моем предупреждении, – в его голосе слышались угрожающие нотки. – Прекрати лгать. Еще раз посмеешь навредить себе, и твоя жизнь станет настолько несчастной, что ты будешь молить Кроноса о смерти.
Слишком поздно. Я уже молю.
Покачав головой, я сделала глубокий успокаивающий вдох.
Меня не запугает человек с татуировкой скелета. Я не заслужила его упреков. И я не пыталась себе вредить.
– Но, – медленно произнес он, – ты избила тех парней до полусмерти. Я почти… горжусь тобой, carissima. Но не смей, мать твою, делать это снова. Помни: я буду следить за тобой.
Прежде чем я успела ответить (заплакать), он вышел из кухни.
Я осталась одна.
Казалось, его холодная насмешка все еще висела в воздухе.
Пожалуйста, не гордитесь. Пожалуйста, не следите за мной. Вообще никогда больше не смотрите на меня. И еще, пожалуйста, не называйте меня «дорогой» на латыни. Спасибо.
И снова у меня голова шла кругом из-за пресловутого сына Артемиды и Эребуса.
– Пока, Карен, – злорадно прошептала я.
Странные ощущения в животе медленно рассеивались. Я с облегчением прилегла на стол. Лунный свет и морской бриз казались более мягкими, менее коварными.
– Святые угодники, – прошипела Никс мне в правое ухо. – Вот это да. Вот каким должен быть партнер. Давно я не чувствовала от мужчины такой энергии. Хотя у Августа похожие защитные инстинкты. Алексис, они хорошие мужчины.
Я поперхнулась.
С нами в комнате были хорошие мужчины?
– А вот и нет. Он настоящий психопат, – недоверчиво отрицала я.
– Именно, – прошипела Никс. – Он целеустремленный и неумолимый – не чета тем хнычущим мальчишкам, которые даже не умеют убивать.
Вот это да.
– Та, кого он полюбит, будет под защитой до конца своих дней. – Никс томно